Вчера, сегодня, завтра, послезавтра
Шрифт:
На улице совсем стемнело. Внизу уже волновалось море огней – начиналось факельное шествие с пением гимнов, скандирование лозунгов, размахиванием флагов. Смотреть на это ему было не впервой. Он вернулся в комнату, сел в кресло и продолжил смотреть видео по ноутбуку. Несмотря на непредсказуемость сюжета и интересную игру актеров он начал дремать. Очнулся он от мягких прикосновений к его волосам. Это вернулась Оксана. Сколько он дремал, он не знал.
– Ты?.. – сонно пробормотал Алексей.
– Я…
– А… Чего это ты так быстро?
–
– На секунду, на всю ночь, на факельное шествие? А ты чего не там?
– Я здесь, я с тобой. Просто сделала то, что просили. А сейчас я… – Оксана, присев на корточки, приблизилась к мужу. – Я с тобой…
– Тебе что, за это платят?
– А ты что, не знал? Или не хочешь? – ответила уверенно Оксана и попыталась взять его кисти в свои ладони.
– И много? – Руки Алексея попытались увильнуть от гибких пальцев жены.
– Так мы же не голодаем… – Ее нежные пальчики побежали выше его кистей, вверх по рукам. – Пока ты потерял работу… У нас все хорошо, деньги есть. На еду, на учебу детям, на мелкий ремонт, на шмотки – на все хватает. А то, что просят, – так мне же нетрудно. Кстати, и опыт учебы за границей мне тоже реально помог…
– Чем же, если не секрет?
Алексей попытался освободиться от ползущих по его рукам пальчиков супруги, но тонкие, нежные пальцы легко соскользнули с его рук на живот и поползли с обеих сторон к его пояснице. Коленями он почувствовал мягкие, упругие груди жены. Напряжение, вызванное неопределенностью и просмотром долгого видео, которое нарастало сегодня весь вечер, и о котором он позабыл во время дремы, появилось вновь. Но это было уже другое напряжение, он попытался привстать. Однако Оксана, положив голову боком на его ноги, обхватила руками его талию и, глядя в сторону огней вечернего города, не давала ему подняться. Алексею ничего не оставалось делать, как положить руки на шелковистые темные волосы жены, которые растеклись по его ногам до пола.
– Так что же это у тебя за работа? – глухо повторил он свой вопрос. – Неужели ты пытаешься работать на этих придурков?
– Так, мий чоловик… Так… Ты всэ цэ добре знаешь, ще краще мэни. И на жовто-блакитних працюю, та й на червоно-чорних. Всэ, що ты думав, що я казала ранише, всэ так.
– Ты що, з глузду зйихала?! – Алексей немного надавил на ее плечи, потом обе кисти его скользнули к шее Оксаны, почти полностью обхватив ее. Большие пальцы его прощупывали нежную женскую шею.
– Так, так, мий друже, мий коханый… Я ж за тверду валюту працюю.
– Так за тверду валюту лише повийи працюють. – Руки Алексея невольно стали сжимать мягкую упругость шеи, и под большими пальцами он почувствовал пульсацию артерий. Оксана покорно подняла к нему свое улыбающееся лицо.
– Значить, я повия. Повия вид политыки. Кто виноват,
– Так тебе америкосы за курсы и в Праге, и в Кракове тоже оплачивали?
– Да, да, они. Да ты ж знаешь. Шо, забув? Ну что делать, если у них грошей богато и они оплачивают все эти курсы и тем более все спектакли для наших жовто-блакитних и для червоно-черных… Чье бабло, ту музыку и играют.
– А ты кто, композитор?
– Я? Маленькая скрипочка в большом оркестре. Не, скорее струнка чьей-то скрипки. Всэ цэ для великого спектакля.
– Но у тебя… У нас же дети! – Его руки невольно обмякли и снова стали скользить по черным волнистым волосам.
– Ты предлагаешь ходить по помойкам? Я хочу тоже стать если не богатой, то хотя бы обеспеченной и независимой, чтобы не заглядывать в кошелек перед походом в АТБ или «Сильпо». Я просто хочу нормально жить, не нуждаться в вещах первой необходимости, хочу дать нашим детям нормальное образование, хочу дать им стабильность в будущем. Я же не претендую на яхту у лазурных берегов, хотя… А что до червоно-черных, так они вже давно сидят и в Раде, и на местах…
Алексей глубоко вздохнул, снова обмяк и потянулся к жене. От Оксаны исходило какое-то влекущее, приятное тепло, и в то же время чувствовалась уверенность и правота ее рассуждений.
– Якщо не можешь зминыты обставыны, то змини свое ставлэння до них.
– Чего… – Он попытался понять и поддержать диалог.
Оксана плавно встала и присела на спинку кресла, свесив свои ноги на него. Руки Алексея невольно обхватили талию Оксаны.
– Если не можешь изменить обстоятельства, то…
– Ты о чем? – переспросил Алексей.
– О чем? О том, что все покупается и все… ну, почти все… И все продается. Даже русскую школу, в которую устроили Федора, как ты хотел, и за ту пришлось платить. Ты же хочешь, чтобы у нас и у наших детей все было хорошо? Скажи, ну что мы можем изменить в этой ситуации? Я не умею хорошо печь пирожки, не представляю, как открыть кафе, я не умею что-то продавать, я не способна заниматься бизнесом, так же как и ты… Когда нужны были заказы нищим корейцам или богатым иранцам – тебе платили, а когда заказы кончились, то и… Пойми, я же тебя понимаю как никто другой, и я пытаюсь помочь тебе во всем. Я гуманитарка. Мне делают заказ – я исполняю. Деньги – товар, товар – деньги. Разве ты этого не проходил в универе?
– Нет, мне бы сидеть спокойно и делать свои расчеты, писать программы, организовать бы группу спецов-айтишников…
Правая рука Алексея уверенно обхватывала талию жены, ее упругие ягодицы, потом его руки нырнули под брюки. Жена не противилась, а, наоборот, приблизилась к нему всем телом. Почему-то под брюками трусов не было, или ему так показалось. Изгибая свою талию, она тянулась к нему, чувствовалось, что ей эта игра нравилась не меньше, чем ему.
– А куда эта толпа факельщиков собирается идти?