Вчера

Йап Фелисия

Время смерти: температура тела, окоченение, трупные пятна, а также содержимое желудка указывают на приблизительное время смерти между 22:30 четверга, 4 июня 2015 года, и 00:30 пятницы, 5 июня 2015 года.

Травмы: наличие мелких порезов и ссадин на кончиках пальцев потерпевшей, наличие речного ила под ногтями, а также облупившийся и потрескавшийся лак для ногтей свидетельствуют о том, что, находясь под водой, потерпевшая в течение короткого периода времени боролась за свою жизнь, прежде чем наступила смерть через утопление.

Замечание:

тело было представлено для исследования и ответа на вопрос, является ли самоубийство причиной смерти потерпевшей. Признаки кратковременной борьбы за жизнь под водой в сочетании со следами острого субдурального кровоизлияния в мозг, вызванного травмой, нанесенной тупым предметом, не подтверждают версию самоубийства и указывают на утопление.

Я смотрю на Марка Эванса. Выпученные глаза. Лицо серое как пепел. Рот «мучительно изогнут», как он описывал своего протагониста Гуннара на сорок четвертой странице романа «На пороге смерти».

– Утопление, – говорю я; мой голос звенит громко и ясно. – Мисс Эйлинг была жива, когда вы бросили ее в реку. Вы считали ее мертвой. Но она была вполне жива.

У него дрожат руки. У него такой вид, словно он вот-вот утонет сам. Подобно Софии позавчера ночью, он прекрасно понимает, что спасения нет. На этот раз.

– Вы убили ее, мистер Эванс. Вы – тот, из-за кого она умерла. Вы погребли ее в водяной могиле реки Кэм.

– Нет! – срывается с его губ страдальческий крик. – Этого не может быть…

Я заставил Марка Эванса почувствовать вкус того самого лекарства, которое он совсем недавно отмерял своей несчастной жене Клэр. Это, должно быть, черт возьми, неприятно – узнавать, что ты совершил убийство. Особенно если ты умудрился утопить свою любовницу, которая, как выяснилось, была когда-то твоей подружкой.

– Я не хотел… – говорит он, рыдая и тряся головой, словно так можно уменьшить ужас совершенного им преступления. – Несчастная София…

– Мистер Эванс… – говорит адвокат, предупреждающе протягивая руку к своему клиенту. – Инспектор, вы не имеете права сразу перескакивать к выводам.

Я не обращаю на старика внимания. Смерть в воде – не самый приятный способ уйти из жизни. Я намерен довести до сознания нашего подозреваемого тот физический ужас, который испытала позавчера София. Я перебираю в голове факты, заученные на разных курсах патологии, когда я был еще констеблем.

– Позвольте мне продолжить, – говорю я.

Погрузившись в Кэм, мисс Эйлинг пришла в сознание. Но что-то было не так. Ее тело окружала вода. Вода была повсюду. Тонны воды тянули ее вниз. Заливали глаза. Не позволяли видеть ничего, кроме мрачной темноты. Самое худшее – что-то тяжелое тянуло вниз ее плечи. Погружая все глубже в водяной ад. Она задержала дыхание, пытаясь убедить себя, что это всего лишь ужасный сон. Кошмар, от которого она когда-нибудь очнется. Может, стоит отдаться течению, которое она чувствовала руками и ногами, и оно вынесет ее обратно на твердую землю? Некоторое время, совсем недолго, она дрейфовала у границы этого сна. Но вскоре поняла, что больше не может удерживать дыхание. Голова кружилась, лишенная чего-то жизненно важного. Без чего нельзя существовать. Ей нужен был кислород. Воздух.

Наш подопечный словно превратился в статую от моих слов. Может, он и прав. Может,

мне действительно надо попробовать себя в литературе. Пока получается неплохо, – наверное, стоит вступить в кружок этих серьезных моно при Кембриджской цветоводческой школе. Минуты текут, и у меня получается все лучше – никогда не думал, что сумею наварить в своем маленьком черном полицейском котелке столько восхитительных прилагательных и активных глаголов. Может, дают себя знать сотни прочитанных за всю жизнь описаний таинственных убийств (включая книги мистера Эванса: я их большой поклонник, хотя ни за что ему в этом не признаюсь).

На самом деле я просто придерживаюсь ключевого принципа: работая с подозреваемым, всегда старайся найти наименьший общий знаменатель – или, другими словами, хотя бы полдюйма общей с ним почвы.

Основополагающий принцип любого криминального расследования.

Так, если имеешь дело с рассказчиком, плети хорошую словесную пряжу. Пускай в дело причудливые, перегруженные деталями описания, какие он бы с радостью применил сам. Те самые цветистые излишества, которые он так любит в своих книгах. (А заодно я докажу, что полицейские в состоянии составить слова в предложение.) Это заставит его сопереживать, понять свои ошибки.

Может, это даже его сломает.

Она сделала глубокий вдох. Но вместо воздуха, который заполнил бы ее легкие жизнью, в ноздри полилась вода. Холодная речная вода, пахнущая гнилой ряской. Которая опускалась по дыхательным путям прямо в грудь. Женщина закашлялась в отчаянной попытке вытолкнуть воду. Но кашель только забирал из легких остатки воздуха и наполнял рот водой. Она пыталась бороться, пыталась вырваться из окружавшей ее жидкой тьмы. Из поглотившего ее кошмара. Руки уперлись во что-то твердое. Она вцепилась в это что-то. Но оно всего лишь исцарапало ей кончики пальцев и искромсало ногти. Боль в легких становилась невыносимой. Словно в них набились острые металлические лезвия. Ей нужен был воздух. Хоть крошечный глоток. Она сделала еще один вдох. Но и на этот раз вода потекла через ноздри и рот, затопляя внутренности новым жидким адом. Все движения, она чувствовала это, выродились в страшные неистовые судороги. Но ничто не могло сравниться с дикой болью в груди…

– Хватит, инспектор, – шепчет он, слова вытекают струйкой. – Прошу вас, хватит.

Ага. Наш крепкий орешек вот-вот расколется.

– Я не знал, что она жива.

– Мистер Эванс! – восклицает адвокат, вскакивая на ноги и всплескивая руками.

– Я не знал, – повторяет подозреваемый, не обращая на старика внимания. – Правда не знал. Она же совсем не дышала. Мы не нашли у нее пульса. Думали, она мертва. Если бы я проверил как следует… Я не заставил бы ее страдать…

В углу его правого глаза – лужица слез. Он моргает, пытаясь затолкать ее обратно.

– Несчастная София, – говорит он, вместо речи – бормотание.

– Непредумышленное убийство, мистер Эванс, – говорю я. – Вам могут предъявить менее тяжкое обвинение – непредумышленное убийство, если вы согласитесь сотрудничать со следствием.

Мои слова заставляют этого человека коченеть. Он смотрит на меня, и мука в его глазах отступает перед пониманием, что он попался в мою ловушку. Никогда не стоит недооценивать силу захватывающих историй.

Я включаю свет, возвращаюсь к столу и останавливаю диктофон.