Вдоль белой полосы
Шрифт:
— Ну, я пошёл…
— Счастливо!
— И тебе не хворать…
К Никите подбежал нагулявшийся счастливый Хоббит.
— Ну, что, Хоб, домой? Есть?
Бульдог изъявил полное согласие с программой, предложенной хозяином, — счастье на его складчатой чёрной морде теперь читалось ещё явнее — и потрусил к подъезду. Никита пошёл за ним.
Что ж это получается? По рассказам Кэти, Никита представлял её мужа властным равнодушным человеком, третирующим жену и сына. А Тимур оговорился, что все решения в семье принимает Кетеван, а вовсе не её муж, который, к тому же, оказался не грузином, как почему-то
Тем временем весна набирала силу. Что-то похожее происходило и с чувствами Кэти. Она совсем перестала сдерживать себя. Днём нередко забегала в лабораторию Никиты или отыскивала его в цехах, зазывно прижималась к нему в большом лифте, если они ехали вместе, и настаивала на том, чтобы он её провожал домой, даже если Никите нужно было ещё поработать. Сына Кэти на время отвезла к родителям.
— Раз уж ты такой щепетильный, — пояснила она на удивление Никиты.
— Ты поговорила с мужем?
— Нет, он ещё не приехал: командировку продлили. Не по телефону же это с ним обсуждать.
— Да, по телефону, пожалуй, не надо. — Согласился Никита. — И ещё, Кэти, ты ему сразу скажи, что я готов поговорить с ним, обсудить всё. Скажи, что никто сына у него отбирать не будет, что квартиру ты оставишь ему…
— Как это? — удивилась Кэти. Мы её вдвоём получали! Он ещё тогда на нашем заводе работал, и нам дали как молодым сотрудникам. Я тоже имею право!..
— Кэти, — как можно мягче напомнил Никита, — у него жизнь рушится. Неужели нужно добивать человека? Ваш сын наверняка станет ходить к отцу в гости. Будет лучше, если у него там будет своя комната. Да и, надеюсь, твой муж сможет устроить свою жизнь, женится. Ему нужна квартира. А что получите вы, если решите её разменять? Две клетушки в коммуналках? И ваш сын будет навещать отца, живущего в таких условиях? А нам есть, где жить. У меня хорошая квартира, больше вашей… Да и Лике есть, куда уйти. Я думал, придётся всё же размен искать. Но вчера тесть повонил и сказал, чтобы я об этом голову не ломал. Его мама оставила ему свою однушку в Перове. А он готов подарить её Лике…
Кетеван с сомнением посмотрела на него:
— Но там же и моя доля…
— Кэти, ты можешь договориться с Владимиром, что подаришь свою долю сыну. Но затевать размен и отравлять человеку жизнь мы не будем. Да, и машину с ним не дели.
— Никита, может, мне ещё и вещи ему оставить? — возмутилась Кэти.
— Нужно оставить ему всё, что только можно.
— Послушай, но я же не мужчина, чтобы уходить только с тем, что на мне…
— Зато я мужчина. И я виноват перед твоим мужем…
— Да не в чём ты не виноват! Я бы от него всё равно ушла! Надоел он мне!.. — Кэти выпалила последнюю фразу и осеклась.
Но было поздно. Никита уже услышал то, что не хотел бы услышать.
— Чем надоел?
Почему Кетеван вдруг решила сказать правду, он так и не понял. То ли разозлилась и перестала сдерживаться, то ли посчитала, что он уже никуда не денется, но она вдруг резко выпалила:
— Тем, что тюфяк! Ни кулаком стукнуть, ни на место меня поставить! Мне сильный мужик нужен, а не тряпка, о которую я каждый
У Никиты потемнело в глазах. И стало до боли жалко неведомого мужа Кетеван.
— Кети, что ты говоришь? Неужели ты не понимаешь, что он любит тебя? А ещё он же отец твоего сына…
— Не факт, — пожала та плечами, в её глазах горело уже неприкрытое раздражение.
— То есть? — не понял Никита.
— Ты что, правда думаешь, что он у меня единственный? Что до тебя я ему ни с кем не изменяла?
На эти гневные слова Никита только промолчал. Но Кети уже было не остановить:
— Слушай, я смотрю, ты ничем не лучше его. Тоже всё разговорами пытаешься решить. Я-то думала, что пойдёшь, дашь ему в морду…
— За что?!
Тут Кэти осеклась и, тяжело дыша, уставилась на Никиту. Он тише и спокойнее спросил:
— За что, Кэти? За то, что он любит тебя? За то, что хороший, заботливый отец и терпеливый муж? Кэти, Кэти, что ты несёшь?
Рука Кетеван вдруг взлетела и тяжело и звонко ударилась о его щёку. Она отскочила от него, едва ли не шипя. Никите даже показалось, что, будь на улице темно, он увидел бы искры, летящие от её волос и кожи. Но было светло. И он только расстроенно покачал головой и сказал:
— До свидания, Кэти. Мой тебе совет, присмотрись к своему мужу. Сдаётся мне, ты не найдёшь никого лучше него.
Глава 15. Взросление.
В следующий раз на «Стартин» Агата ехала уже почти спокойно. Дима по-прежнему демонстративно не замечал ни её, ни остальных. Но остальные члены его команды поздоровались с ними довольно приветливо, и восстановился хрупкий мир. Даже Нюра вновь начала кокетничать со своим приятелем.
Когда уставшие после игры «Воробьи» вышли из метро на «Каширской», высокий Саня Оноприенко присвистнул.
— Что там, Сань? — подпрыгнул Фима, который был даже чуть ниже Агаты ростом.
— Пока не пойму, но там, на остановке, похоже, демонстрация. Такая толпень, какой я никогда здесь не видел.
Вообще толпы на конечной остановке что у них в районе, что здесь, на «Каширке», редкостью не были. В их большой окраинный и тупиковый район, не имевший ни своей станции метро, ни выезда на Кольцевую дорогу, добираться приходилось на автобусах, которые ходили непредсказуемо. В час пик иногда случалось брать транспорт с боем или подолгу ждать следующий. Когда Агата ещё занималась в хореографической школе, они с подружками иногда шутя проводили эксперимент: поднимали сначала одну, а потом и вторую ноги, и другие пассажиры моментально стискивали их так плотно, что можно было висеть, не касаясь пола.
Так было всегда, сколько Агата с родителями жила в этих краях. Все уже привыкли и не роптали, устало трясясь по полчаса, а то и дольше в холодных зимой и душных летом «Икарусах» или даже каким-то чудом ещё уцелевших «ЛИАЗ" иках.
Но такого устрашающего многолюдия на конечной остановке Агата, как и остальные, не видела никогда.
— Скажите, пожалуйста, что случилось? — громко поинтересовалась Нюра у других ожидавших.
— Автобусов нет уже больше часа, — пояснила замороженным голосом какая-то женщина. — Во всяком случае, я подошла час назад, и уже тогда народу было полно. За это время с круга выехали всего два автобуса, и оба отправились в парк.