Вдоль белой полосы

Перепечина Яна

Однако радость её оказалась преждевременной. Вскоре они стали обсуждать такие темы, которые заставляли девчонок краснеть, а ребят делать вид, что уж они-то точно ничего нового для себя не услышали. Но Агата подмечала, как полыхают в просветах длинных тёмных кудрей уши Сани Оноприенко и с каким трудом удерживает выражение искушённости на своём лице Фима Покусаев. Явно чувствовали себя не в своей тарелке и остальные.

Постепенно первое смущение прошло, и все они — и ученики, и молодая учительница — стали чувствовать себя на уроках сексологии гораздо увереннее. Но Агата не

знала, хорошо это или всё же плохо. Почему-то ей казалось, что такие темы не стоить обсуждать в классе. Правда, она замечала, что почти все её одноклассники думают по-другому. Им нравилось чувствовать себя взрослыми и очень современными. Тем более, что ни у кого из их друзей и знакомых в школе не было сексологии, и так здорово было эпатировать окружающих и хвастаться крутостью школы, в которой они учились.

Агату по-прежнему удивляло и немного тревожило такое демонстративно беспечное отношение к жизни, распространённое у них в школе. Она не разделяла его, но иногда попадала под влияние обаятельного легкомыслия своих одноклассников и задумывалась: «А вдруг так и надо?»

Вот и сейчас, встретившись с Нюрой на остановке автобусе, где они традиционно встречались, чтобы ехать на очередной «Стартин», Агата смотрела на подругу с сомнением. А та наставляла её:

— Агатик, ну что ты нервничаешь? — искренне удивлялась Нюра. — Мало ли кто что сказал! Ну да, неприятно, странно, непонятно. Но ведь не смертельно. А детей нам с ними не крестить. Перестанем ездить на «Стартин» — и Дима со товарищи исчезнут из нашей жизни навсегда…

— Ну как же? А твоё увлечение? Вы же будете встречаться…

— Я же тебе уже объяснила, что это увлечение, как ты абсолютно правильно выразилась, и не более того, — всплеснула руками Нюра. — Так, немного развеяться, чтобы не зачахнуть от несчастной любви.

Агата посмотрела на неё с сомнением.

— Агатик, не все относятся к жизни так серьёзно, как ты. Понимаешь?

— Понимаю.

— Тогда постарайся брать с нас пример. Иначе тебе будет очень сложно жить.

— А так проще? — Агате почему-то впервые было неприятно слушать Нюру.

— Представь себе.

Подошёл стылый «Икарус» вымороженный настолько, что в салоне от дыхания набившихся пассажиров витали облака пара. Агата встала в конце, у заднего окна, сняла варежку и стала рукой протаивать цепочку крошечных следочков, похожих на детские.

— Агат, ты такой ребёнок у нас, — негромко шепнул ей в висок Саня Оноприенко, — кто что делает, а ты следы протаиваешь и на стекле рисуешь.

Агате в его голосе почудилась насмешка, и она хотела было обидеться, но потом передумала. Санька был резкий и язвительный, с ним приходилось нелегко, и многие его побаивались. Но среди всех одноклассников он явно выделял Фиму Покусаева и Агату, им доверял и с ними охотно общался. И Агату трогала эта его неумелая дружба и тщательно скрываемая привязанность. Поэтому она улыбнулась и пожала плечами:

— Наверное, ты прав, Сань.

— Агат, я его изувечу сегодня. — Саня сказал это так просто и спокойно, что Агата даже не сразу поняла, о чём это он, а когда поняла, схватила друга за руку и, глядя ему в глаза, строго

предупредила:

— Только попробуй.

— Агат, таких вот болтунов, которые лепят не пойми что, обязательно нужно лечить. Чтобы неповадно было.

— Сань, на них просто не нужно обращать внимание. Много чести.

— Ты скажи ещё, что тебе не было обидно, — Саня посмотрел на неё недовольно.

— Было. — Честно ответила Агата. — И очень. Пару минут. А потом я подумала, что он просто несчастный человек, этот Дима. Вот если бы ты ждал меня или я тебя, и мы не дождались, то решили бы: случилось что-то. Правда? Стали бы волноваться, искать. А потом радовались бы, что всё в порядке. Ну, может, посердились бы чуть-чуть и даже поворчали. Но и только.

— По твоей теории мы так отреагировали бы потому, что счастливые?

— По моей — да. — Твёрдо ответила она. — Конечно, счастливые. Мы умеем дружить и ничего не требовать взамен. А разве это не счастье?

— Слушай, а ведь я был не прав. Возможно, ты ещё ребёнок. Но такой мудрый и глубокий ребёнок, что некоторым взрослым до тебя расти и расти, — изумлённо глядел на неё Саня.

— О чём базарите, ребят? — обхватив руками за шеи, повис на них Фима Покусаев. — О жизни, о любви?

— О жизни, — улыбнулась ему Агата. Она ценила шебутного, обожающего демонстративность и эпатаж, но такого надёжного Фиму.

— В нашем возрасте другие всё больше о любви. А вы всё о жизни, да о жизни, — неодобрительно фыркнул тот. — Скучно с вами.

— Ну, иди тогда к тем, с кем весело, — резко, почти грубо буркнул Саня. Агата кинула на него быстрый удивлённый взгляд. А Фима неожиданно легко и беззлобно согласился:

— И правда, пойду-ка я. Не сердись, Сань.

За разговорами с Саней Агата забыла о своих переживаниях, но у дверей концертного зала, в котором проходил "Стартин", она нос к носу столкнулась с Димой. Тот на её ровное приветствие высокомерно кивнул и прошёл мимо. Агату снова обожгла обида. Ведь не за что же, из-за пустяка!

— Всё-таки я ему врежу, — прошипел из-за её плеча Саня.

— Мы же договорились, — попыталась урезонить его Агата.

— Ему обязательно нужен врач. И пусть лучше им буду я. Потому что я его ради тебя пожалею и не сильно побью. А вот за других, кого этот фрукт тоже обидит, не отвечаю. Если он будет продолжать в том же духе, то ох и огребёт. И не один раз…

— Сань, давай переодеваться, скоро начало, — постаралась отвлечь его Агата. Нюра, которая слышала их разговор, тоже подошла и потянула Саню в зал:

— Пошли скорее, а то столпотворение сейчас начнётся, и будем в углу топтаться.

Весь вечер Агата то и дело искала взглядом Саню, опасаясь, что он всё же не удержится и осуществит задуманное. И она угадала. Когда всё закончилось и стартиновцы повалили к дверям, Саня куда-то пропал. Рассерженная Нюра всплеснула руками и побежала на поиски, прихватив с собой Фиму. Саня же появился совсем с другой стороны, из служебного коридора и спросил:

— Ну что? Уходим?

— Уходим, — кивнула Агата, — а ты где был?