Вдоль белой полосы
Шрифт:
— Какая беда с нашим Митей-то…
— Что случилось? — резко обернулась Агата. В голове промелькнула мысль, что Митя снова попал в аварию, как тогда, в детстве, когда они только познакомились. Тем более что теперь он уже получил права и сам частенько ездил за рулём.
Бабушка вдруг побледнела и прошептала:
— Как? Ты не знаешь? Папа тебе не сказал? Он же…
— Что?! — Агате стало так страшно, что даже сердце, казалось, притаилось в груди. — Что случилось?!
— Митя погиб, — еле слышно ответила бабушка. — Ещё осенью.
Агата смотрела на неё и никак не
Испуганная бабушка принесла воды, потом долго поила внучку чаем, уговаривала, шептала что-то утешающее. Потом раздался звонок в дверь и послышался голос Антона. Его вызвала, как поняла Агата, бабушка, опасаясь за то, как внучка будет возвращаться домой в таком состоянии. Наконец, Агата немного пришла в себя и стала одеваться, ловя на себе встревоженные взгляды бабушки и замечая её многозначительные переглядывания с Антоном. Начинать серьёзный разговор с ним при бабушке она не хотела, поэтому решила всё же хотя бы ненадолго вернуться в ту квартиру, где они жили после свадьбы.
На улице было уже темно. Холодный воздух не освежил, но словно привёл в чувство. Агата машинально переставляла ноги, отказавшись опереться на руку Антона. В голове не было никаких мыслей. Только тупая тяжёлая пустота. И дышать было больно.
Заплакать она смогла только в пустом автобусе, на котором они ехали от метро. Отвернувшись к окну, она глотала слёзы, жалея, что не может удержать их. Антон сначала просто молчал, потом вдруг раздражённо произнёс:
— Ну всё, хватит рыдать.
Слова Антона не задели её. Когда настолько больно, уже невозможно сделать больнее. И она впервые зачем-то рассказала о том, что всегда знала:
— Митя меня любил… А теперь его нет, и я не могу сказать ему, что тоже его любила, правда не так…
Антон удивлённо посмотрел на неё:
— Ты хочешь сказать, что он тебя любил не как друг?
— Не как…
— А-а-а, — протянул он. — Тогда понятно, почему ты так убиваешься. Конечно, обидно, когда умирает тот, кто любил тебя…
Агата в ужасе отстранилась от него и с трудом сквозь опухшие веки всмотрелась в его спокойное лицо.
— Так вот ты какой… — изумлённо прошептала она. — Так вот какой…
— А разве я не прав? — раздражённо спросил Антон. — Разве тебе не себя сейчас жалко? Все мы, когда плачем по ушедшим близким, жалеем, в первую очередь, себя.
— Господи… — Агата смотрела на него во все заплаканные глаза. — Что я делаю рядом с тобой? Как я дошла до такого? Ты же думаешь только о себе. И других судишь по себе. Какая же я дура…
Она встала и пошла к дверям. В тот же вечер, пока Антон разговаривал с кем-то по телефону, Агата собрала сумку с документами и институтскими тетрадями и на последнем поезде метро вернулась к родителям. Засыпая, она думала о том, как много может вместить в себя один день. Невыносимо долгий день.
Глава 24. Встреча.
И снова началось лето. Никита, который в последние
Потихоньку боль отступала. Она не стала слабее, но словно спряталась, время от времени показываясь и снова напоминая о себе. Но уже не столько мучила, сколько погружала в воспоминания.
Агата всё не приезжала. Никита и сам не знал, зачем он так хочет увидеть её. Но хотел так сильно, что то и дело поглядывал на их участок. К счастью, для этого была вполне легальная причина. Дедушка Агаты не так давно построил большую стеклянную теплицу. И теперь Никита по просьбе мамы начал делать такую же и частенько ходил к соседям за советом и посмотреть, как и что было сделано.
Так у Никиты появилась возможность подолгу разговаривать с обеими бабушками Агаты. И это доставляло ему большое удовольствие, потому что иногда в разговорах всплывало имя их внучки, звучавшее для него, как тихая ласка и надежда на то, что жизнь не закончена. Никита не знал, почему это было так, но при звуках её имени у него всегда улучшалось настроение, и даже непроизвольная улыбка появлялась на лице.
Бабушки Агаты, кажется, поняли, что он развёлся, хотя никаких вопросов деликатно не задавали. Сколько Никита их знал, они всегда были такими: очень чуткими, добрыми и деликатными. И всегда очень нравились ему, а теперь, часто общаясь с ними, он и вовсе чувствовал к обеим что-то похожее на нежность и привязанность.
Из разговоров с соседками он понял, что мама, переживая его неудавшуюся личную жизнь, все два года, прошедшие с развода Никиты, старательно избегала этой темы в беседах. Сам же Никита относился к этому спокойно, понимая, что сделал ошибку и теперь своим одиночеством расплачивается за неё и не собираясь ничего скрывать. Но ни на какие вопросы отвечать и не пришлось: бабушки Агаты в душу к нему не лезли, зато с удовольствием рассказывали о внучке, её успехах в институте и на работе, при этом ни словом не упоминая о муже.
Сначала Никите это не казалось странным, но потом он понял, что, видимо, Агата несчастлива с мужем, а её бабушки догадываются об этом, переживают и не знают, как себя вести. Неожиданно для себя он от этого открытия испытал не радость, а острую горечь. Никита не мог даже представить, что Агата, их с Митей Агата, трогательная добрая девочка, пусть и ставшая уже взрослой, может быть несчастливой. Как? Он вспоминал её улыбку, смех, их детские игры, долгие прогулки и её тонкую фигурку, летящую на огромном велосипеде далеко впереди. Неужели в жизни этой девочки, которую он помнил и любил, тоже могут быть беды и несчастья? Это казалось ему настолько несправедливым, что теперь он постоянно думал об Агате и не понимал, как и чем может помочь ей. Да и примет ли она его помощь?