Вдовец
Шрифт:
И я вдруг думаю, что Кирилл тоже красивый мужчина. Он другой, конечно, но красота — это не всегда сумма правильных черт, намного чаще это жесты и поступки.
Мне хотелось бы увидеть Кирилла в обычной обстановке, как он двигается и говорит. Как улыбается, наконец. Я заметила мимические морщинки в уголках его глаз, он явно не жил хмурым изваянием все это время и, быть может, смеялся не меньше Итана.
Так или иначе сквозь случившуюся драму я вижу искреннего, но сдержанного мужчину. Мне хочется, чтобы он был таким. В другой жизни… там, где не приходится хоронить истерзанное тело жены, а потом видеть,
И я ведь могу узнать, хотя бы попытаться.
Проснувшаяся решимость пополам с любопытством ведут меня вперед, я вхожу в кухню и закрываю за собой дверь. Спускаюсь по ней, подперев собственным телом, и достаю из-за пояса дневник Ольги. Обычная тетрадка в клетку, которая измята и потрепана, словно ее часто, как я сейчас, прятали и втискивали в тесные места.
Я открываю дневник на случайной странице. Да, его надо прочесть весь и лучше по порядку, но сейчас нет времени. И мне достается «22 августа».
Глава 22
Дневник жены. 22 августа.
Почему помощник Кирилла знает мой запасной номер телефона?
Хотя он не запасной, он для дней вроде этого, когда нет сил и малейшего желания выслушивать чужие голоса. Я завалила последние проекты и наплевала на сроки, которые сыплются как карточный домик. Один за другим, я даже не звоню, чтобы предупредить о просрочках или пообещать новые даты, наоборот, я отключила основной номер, везде офлайн и не могу думать о работе от слова совсем. Ни о чем не могу.
А Кирилл уехал.
И, видимо, не для меня одной внезапно, потому что помощник звучал озадаченным и не сразу смог принять ответ, что я не знаю, куда подевался его босс. Я была близка, чтобы послать его матом за настойчивость, но в конце концов просто сбросила его и занесла в черный список. От меня все равно никакого толка, Кирилл проигнорировал мои сообщения точно так же, как сообщения помощника. Я вижу, что он прочитал их, но отвечать муж не стал. В мессенджере мои вопросы и гробовая тишина.
А я ведь была дома, когда он вдруг сорвался с места. Мы даже разговаривали, перебрасываясь фразами через две комнаты. Идиотская привычка, будто кто-то из нас калека и не может подойти к другому для нормального разговора. Я перестилала постельное белье в спальне и хотела побыстрее закончить, в тот день я загрузила себя домашними делами, чтобы отвлечься, и уже порядком вымоталась. Хотя иногда это чертовски помогает, тупая механика — постирать, разобрать, переставить, она заставляет вспомнить что такое порядок в принципе. Порядок в доме, порядок в мыслях, порядок в жизни, наконец.
Кирилл же отвечал мне из кабинета, а потом начал перебирать даты по календарю, чтобы найти время для поездки к друзьям. Я не помню, что отвечала ему, что-то на автомате и сейчас жалею, что нельзя послушать диктофонную запись, но муж вдруг замолчал. Я успела выдохнуть, что он передумал, и мы никуда не поедем, а потом услышала, как зло хлопнула дверь в гараж и через пару мгновений зарычал мотор машины.
Сегодня уже третий день, как его нет. А я не пойму, волноваться мне или нет? Может,
Сегодня третий бесконечный день, они стали такими, потому что я все-таки волнуюсь. Я интуитивно чувствую, что с ним всё в порядке и не нужно никаких оперативных служб, но отпустить покалывающую тревогу не могу. И в голову приходит лишь шантаж, я пишу Кириллу шестое сообщение подряд, но уже без знака вопроса, а банальное предупреждение.
— Я звоню в полицию.
— Зачем? — он снисходит до ответа через двенадцать минут.
— Где ты?
— Полиция не нужна.
— Тогда что случилось?! Ты можешь мне позвонить?
— Хорошо.
Он ловит меня на дурацкое «хорошо», я решаю, что это читается как «сейчас», но он не звонит и ничего больше не пишет. Я же проваливаюсь в лютую злость, из-за которой достается чайному сервизу, что стоит на столешнице. Стоял… теперь разноцветные осколки валяются на напольной плитке и смотрятся эффектными акцентами на сером фоне. И я не собираюсь ничего разгребать, я ведь умею делать только хуже, поэтому беру ровер и уезжаю из дома.
Кирилл знает? Он, наконец, догадался?
И почему мне страшно?
Я ведь хотела, чтобы он узнал… Или нет?
Альбина тоже избегает меня, я не могу вызвонить ее, гудки идут, но толку от них никакого. А потом и вовсе абонент не абонент. Она слишком нервничала, я не приглянулась ей и показалась ненормальной с платиновой кредиткой, от которой стоит держаться подальше. Видно, девица решила не рисковать и свалила пока не поздно, урвав гонорар с парой лишних нулей.
Слава богу, хотя бы Итан не играет в игры беглецов, и отвечает на мой звонок. Правда, он выбирает холодный тон и короткие ответы, показывая, что занят. Но зачем мне стучаться, если завтра он будет нараспашку? Я привыкла к его качелям и поэтому бросаю «ничего важного, прости», и отключаюсь.
…
…
…
ПЕРЕПИШУ
Я вырвала к черту страницу пустой болтовни. Я слишком долго подхожу к главному… Мне понадобилось два слоя плотной тоналки, чтобы скрыть ссадину на щеке. У Итана тяжелая рука, хотя мне повезло, что у него не нашлось места, чтобы размахнуться и приложиться как следует. Туалетные кабинки в барах очень тесные.
Они тесные для секса и тесные для выяснений отношений.
Итан пытался привести меня в чувства, грубо наклонив к раковине и обливая холодной водой. Я смутно помню, но он точно злился от моего пьяного смеха и душил в глотке грязные ругательства. И в какой-то момент не выдержал, рванул на себя и ударил тыльной стороной ладони. Я отшатнулась от него и сползла по стенке на пол, уткнувшись каблуками ему в ботинки. Пощечина помогла лучше, чем вода, и картинка стала отчетливее… Помню, как он застыл, смотря на меня сверху вниз и не решаясь пошевелиться. И то пренебрежение, то жалость во взгляде.