Вдовец
Шрифт:
— Вы же близкий друг.
— Ему сейчас не нужны неприятности, — Итан пропускает мою шпильку и осторожно дотрагивается до плеча, словно хочет, чтобы я посмотрела в его сторону. — Саша, он поступил ужасно, но я даю гарантии, что он больше не появится в вашей жизни. Давайте забудем, что произошло.
Центральный замок непреклонен, и мое касание до ручки отзывается лишь глухим щелчком.
— Откройте дверь, — прошу я шепотом.
— Вам не стоит…
— Вы даже не спрашиваете, что именно он сделал, — я поворачиваю голову
— Он не монстр.
— Он болен. Он показывал жуткие фотографии и говорил, что меня хотят убить.
Как мягкая волна, безбрежная, ласковая… Я опускаю лицо, чтобы спрятаться от его взгляда, потому что еще мгновение, и не справлюсь с собой и потянусь к нему. Он смотрит так участливо, будто и правда готов понять меня. Утешить.
— Столько бреда… Он бредит, Итан.
— Нет, это правда. Не во всем, но такое невозможно выдумать.
Я качаю головой, только прозвучавшие слова не хотят исчезать.
— Кирилл потерял жену, — добавляет он и даёт мне мгновение тишины на осмысление, — она стала первой жертвой.
Пауза. А потом он продолжает, словно не может сдержать слова.
— Ее нашли десятого октября… я на всю жизнь число запомнил, я тогда возил его в морг на опознание, — мужской голос наливается дрожью и начинает спотыкаться об слоги, — сам не стал заходить, отсиделся в коридоре. Кирилл черным вышел… Может быть, он и бредит, но он не знает, как справиться по-другому.
Глава 6
Разговор приводит нас в тупик, и в такой глухой, что я боюсь настаивать, потому что боюсь почувствовать его решимость. Поэтому я молчу, а когда открываю рот, задаю пораженческий вопрос.
— Что вы предлагаете? — я провожу взглядом по столбику с цифрой «37», попутно отмечая что мы проехали много таких.
— Вас ищут? Или он придумал решение?
— Не знаю. Кирилл говорил, что писал маме с моего телефона, обещал, что она не будет беспокоиться.
— Хорошо, — Итан задумчиво кивает, и я буквально вижу, как крутятся его шестеренки, он что-то обдумывает и прилаживает, и не торопится говорить, пока собирает факты в свой план. — Уже первый час, нужно переночевать где-нибудь… Утром будет легче всё осмыслить.
Он хочет добавить еще фразу, но правильная формулировка, которая настырно ускользает от него, заставляет хмуриться и слепо смотреть перед собой.
— Я правда на нее похожа?
— Что?
— На супругу Кирилла?
— Да, — он медленно кивает и подчеркивает искренность ответа усталым выдохом, — я опешил, когда вошел и увидел вас.
— Когда вы вошли, вы обратились ко мне на «ты», — припоминаю. — Да, точно… И тон был резче.
— Наверное.
— Вы чередуете, то приказываете, то просите.
— Я растерялся в комнате, а, если быть честнее, запаниковал.
— Так вы давите, когда паникуете?
Следом я вспоминаю
— Нет, я бегу, — он поворачивает голову и дожидается моей улыбки, после чего позволяет улыбнуться себе. — И я привык общаться с людьми на «вы».
— А я нет.
— Я сказал на «вы»? Я перепутал, дело обстоит точно наоборот.
Я отворачиваюсь к окну, чтобы он не заметил, как легко меня рассмешить. Мне впервые за последнее время становится спокойно. Вновь чувствую свое тело, нет той болезненной скованности, когда любое движение приходится прорывать сквозь невидимую бетонную преграду. Нет, я могу двигаться, отвечать, и в голове больше не сталкиваются десятки голосов, которые без устали спорят друг с другом.
Итан сидит рядом, и он, конечно, виновник. От него идет осязаемое тепло, которое незаметно, но верно убаюкивает меня. Мне спокойнее, мне легче, мне почти хорошо.
А, когда город встречает нас широким проспектом, я забываю подстраховочное «почти». Я узнаю улицы вокруг, с которыми связано столько воспоминаний и которые становятся по-настоящему родными именно сейчас, в эту секунду, когда их вдруг вернули назад. Они полустерты поздним часом, но приглушенного света фонарных столбов достаточно, чтобы угадать знакомые места.
И я запоздало понимаю, что то уютное спокойствие было сном, да, я все-таки заснула… Мне показалось, что я только моргнула, но куда тогда подевался пригород с заводскими трубами? Ведь мы уже в центре, в самой гуще из рекламных вывесок и дорожных указателей. И, самая главная радость, я вижу других людей. Полуночники у дверей круглосуточных заведений и вечные таксисты с желтыми огоньками, продавщица в цветочном ларьке, пара патрульных у машины…
Патрульные.
— Я отвечу.
— Что? — голос Итана заставляет меня отвлечься и перевести взгляд на него.
— Я сбрасывал его звонки, не хотел выслушивать все оскорбления сразу.
Он обреченно улыбается, а потом нажимает кнопку на экране и подносит телефон к лицу.
— Кирилл, — произносит Итан спокойным голосом, словно правда надеется, что собеседник возьмет с него пример.
Видимо, он выкрутил громкость динамика на минимум, я не могу различить слова на том конце. Только шум, эмоциональный, но непонятный шум.
— Подожди, стоп, — Итан пытается вклиниться в него и машинально отпускает руль, выставляя ладонь перед лобовым стеклом. — Черт, да выслушай меня! Она со мной, и она чертовски напугана… Нет, Кир, нет… Ты себя слышишь? Конечно, я не вооружен, зачем мне?… Ей ничего не грозит, хватит! Только если ты, потому что ты совсем съехал и не понимаешь, что творишь. Ты ломаешь собственную жизнь…
Итан резким движением опускает телефон и прижимает его к груди.
— Он ничего не хочет слышать, — выдыхает мужчина, — бесполезно.