Вдовы (сборник)

Макбейн Эд

По ее лицу гуляла довольная улыбка.

Такую улыбку не переспоришь.

Зато узнавать теперь обязательно надо следующее: действительно ли в газетах было написано, что в Маргарет стреляли четыре раза.

* * *

Наступала ночь.

Они беседовали в гостиной дома, который до недавнего времени Анджела разделяла с Томми. Трехлетка Тесс — в кроватке, в боковой комнате. Анджела сказала брату, что жить не может без сигареты, но доктор запретил ей курить во время беременности. Карелла вдруг вспомнил о Глории Сэндерс. Та тоже умирала

без сигареты, когда они встретились в клинике. Он не мог отделаться от навязчивой мысли: Пенн Хахллигэн описывал именно женщину, бегущую сквозь дождь. А возможно, эта идея сформировалась потому, что он уже и раньше знал: Шумахера пережили три женщины — две дочки и бывшая жена, ненавидевшие его.

— Ничего, скоро закурю, — заявила Анджела.

— Держись-ка подальше от дыма, — отозвался Карелла.

— От этой привычки так просто не отделаешься, — сказала она, поеживаясь.

Их отец не знал, что Анджела курила. А может, лишь притворялся, что не знает. Карелле вспомнилась одна семейная суббота, он тогда и сам курил. Давно это было. Анджела и Томми только поженились. Кажется, дело было на Пасху. А возможно, и на Рождество. Тогда собралась вся семья. Они едва закончили трапезу, а в итальянских семьях каждое блюдо — целое событие, праздник. Карелла похлопал себя по карманам, убедился, что сигареты кончились, и направился к пианино, бренча на котором, Анджела распевала песенки своего детства. Он спросил:

— Сестричка, у тебя нет сигареты?

А папаша с комическим ужасом прижал палец к губам: молчи, дескать, я не должен знать, что моя дорогая дщерь дымит. Ах, добрый старый лицемер...

Карелла улыбнулся.

— Говорят, что легче бросить героин, чем никотин, — сказала Анджела.

— Но ты же бросила! Вот уже почти девять месяцев...

— И все равно очень хочется.

— Мне тоже.

— Так вот: снова начну. Пусть только бэби народится.

— Не стоит снова начинать...

— Это еще почему?

И вдруг заплакала.

— Эй! — ласково позвал он.

Она помотала головой.

— Эй, ну-ка, довольно.

Подняла руку, словно делая слабый знак протеста, все еще качая головой: нет-нет, оставь меня в покое. Но он все-таки подошел к ней, обнял, дал ей свой носовой платок.

— Возьми, утри слезки.

— Спасибо, — промолвила она, вытирая глаза. — Можно в него высморкаться?

— С каких это пор ты спрашиваешь разрешения?

Она высморкалась, всплакнула еще разок, снова вытерла глаза и вернула платок.

— Неужели сигареты для тебя так важны? — спросил он.

— Да не сигареты.

— Ну-ка, расскажи.

— Я так себе представила: а чего уж очень беспокоиться? Ну, продымлю мозги, умру от рака, кому какое дело?

— Мне, например.

— Тебе, конечно, — сказала она, собираясь опять заплакать.

— Почему ты думаешь, что у Томми есть кто-то на стороне?

— Знаю, и все.

— Откуда?

— По тому, как он себя ведет. Правда, ни разу не нашла платка с губной помадой, и от него не разит духами, когда приходит, но...

— Но что "но"?

— Просто знаю, Стив.

Он себя ведет совсем по-другому. У него мысли где-то на стороне, у него есть там бабенка, знаю.

— Как же он себя ведет?

— Просто стал другим. Кашляет, ворочается всю ночь, словно думает о ком-то, не может заснуть...

— Так. Что еще?

— Я ему что-нибудь говорю, но его мысли витают где-то далеко. Я на него гляжу и вижу, что он не может сосредоточиться, думает о другой.

Карелла кивнул.

— И еще он... Ах, не хочу об этом.

— Нет, говори, — сказал Карелла.

— Вправду не хочу, Стив.

— Анджела...

— Ну — добил. Он больше не хочет заниматься со мной любовью. — Ох... — простонала она. — Ох... — схватилась за живот.

— Сестричка?!

— Ох, ох...

— Да что с тобой?

— Мне кажется, ой, ой, ой...

— Это бэби?

— Да. И я... — Она снова схватилась за живот.

— В какую клинику? — тотчас спросил Карелла.

* * *

В "дежурке" Карелла использовал телетайп для прямого "разговора" с Тедди. Он выстукивал ей послания, а в конце нажимал на клавиши "Ж" и "О", что означало "жду ответа". Но теперь ему пришлось звонить домой из клиники, из комнаты для посетителей, а, к сожалению, городские телефоны-автоматы пока еще не достигли высокого технологического уровня. Карелле ответила Фанни Ноулс.

— Экономка Кареллы, — произнесла она.

Он ясно представил, как она стоит за кухонным столом: пятидесятилетняя полная дама, волосы, крашенные хной, в пенсне, левая рука — лихо на бедре; всегда в такой позе, словно бросает некий вызов тем, кто вторгается в интимную жизнь полиции и покушается на святость домашнего очага.

— Фанни, это я, — сказал он.

— Да, Стив.

— Я нахожусь в Твин Оукс, Тедди знает этот роддом, там близнецы родились.

— Да, Стив.

— Вы можете сказать ей, чтобы она поймала такси и приехала сюда. Анджела уже в хирургии.

— Вы не хотите, чтобы я позвонила вашей матери?

— Нет, я сам сейчас позвоню. Повторяю: Твин Оукс, родильное отделение.

— Ясно.

— Спасибо, Фанни. Все в порядке?

— Да-да. Сейчас скажу Тедди.

Он поблагодарил, повесил трубку, выудил из кармана монетку и набрал мамашин номер.

— Алло? — произнесла она.

Голос такой же ровный, без выражения каких-либо эмоций. Таким он стал после смерти отца.

— Мама, — сказал он, — это я, Стив.

— Да, солнышко?

— Я здесь с Анджелой, в роддоме.

— О Боже!

— Все нормально, она уже в родильном, ты не хочешь...

— Сейчас же приеду!

— Клиника Твин Оукс, родовспомогательное отделение. Возьми такси.

— Сейчас же! — отозвалась она, бросая трубку.

Он тоже положил трубку на рычаг и подсел к лысеющему мужчине, выглядевшему крайне обеспокоенным.

— У вас первенец? — спросил лысый.

— Сестра рожает, — ответил Карелла.

— Ах так! А у меня первенец.

— Все будет хорошо, не беспокойтесь, — сказал Карелла. — Это великолепная клиника.