ВДВ. С неба — в бой
Шрифт:
Наступившее молчание прервал Козлов: «Товарищи офицеры, у меня есть хорошее вино, давайте помянем погибших товарищей».
Однако череда неприятностей не кончилась.
С кочевниками, которые в летнее время заполоняли долину севернее Кабула, мы поддерживали принцип мирного сосуществования, но при неожиданных обстоятельствах особо с ними не церемонились. Однажды пришлось перетрясти всю долину вместе с кочевниками и их баранами. Правда, этому предшествовала беда, случившаяся по вине молодого, еще не искушенного боевой службой лейтенанта-, совсем недавно прибывшего в разведроту 357-го полка. В один из вечеров разведгруппа полка после инструктажа и проверки связи ушла на гору Ходжа-Бурга для несения боевого дежурства. В этот вечер я немного засиделся в рабочем кабинете над каким-то документом для разведотдела армии, который нужно было утром отвезти разведчикам в штаб армии. Окно моего кабинета выходило на северную сторону штаба, территория которого в ночное время неплохо освещалась. Мне показалось, что в направлении горы взлетела ракета. Посмотрел в окно, вдали темно. Позвонил в роту, трубку поднял Ленцов. «Саша, как в горах обстановка на наших постах?» — «По докладам спокойная», — ответил Ленцов. «Ладно, раз спокойная, пойду в общежитие». Иду и вижу, над горой Ходжа-Бурга взвилась осветительная ракета и полетела в сторону долины. Значит, и первая мне не показалась. Опять звоню в роту. «Запросите полковых разведчиков, что у них случилось, почему пускают осветительные ракеты?» С горы отвечают, что все спокойно, а ракеты запустили, чтобы подсветить местность. Вдруг слышу далекую, за горами, стрельбу. Нутром почуял что-то неладное. Спешу в роту. Ленцов докладывает, что с горы Ходжа-Раваш дивизионные разведчики наблюдали в долине машину и какую-то возню около нее, а потом и стрельбу в сторону гор. Пришлось ответить огнем из пулемета. Сам надел наушники, запрашиваю старшего, отвечает радист, но вдруг радиостанция
Осторожно из-за укрытия тело кольями от палаток перевернули, подстраховали себя от гранаты под телом. Этот фокус мы часто проделывали с телами душманов. Труп поднимают — взрыв, и к этому трупу еще два-три добавляются. Ленцов со своей группой в это время тряс кочевников. Строили всех мужчин и допрашивали. Многие пытались убегать, стрельбой в воздух их возвращали и продолжали допрос, требовали свидетельских показаний. Второго разведчика искали долго. Нашли недалеко от ближнего к кишлаку кочевья. Из-за этого и пришлось применить насильственные меры в отношении мужчин-кочевников. И второй разведчик был без оружия и без обуви. Вздохнули с некоторым облегчением, потому что хоть трупы нашли, хоть как-то перед родителями оправдаться. Когда трясли последнее кочевье, подъехал Залмай. Чего таиться, пришлось ему все рассказать. Он мне говорит, мол, вон с той горы, и показывает гору, где службу несут полковые разведчики, иногда солдаты спускались за виноградом, это местным не нравилось. Кому понравится, если твое воруют. «И почему ты мне раньше об этом не сказал?» — «Просто считал это ненужным. Ладно, рафик Михаил, у меня кое-какой план созрел. На днях подъезжай, вместе его обсудим, а пока мои люди соберут информацию по одному кишлаку». — «Залмай, обрати их внимание на похороны, мои троих успели уложить». — «Хорошо, Михаил, учту». — «Залмай, когда ты будешь с собой охрану брать?» — «Да все забываю». Сел за руль «уазика» и укатил к себе в комитет.
Утром я, как побитая собака, шел на доклад к шефу, но права русская поговорка, после драки кулаками не машут. Конечно, были сделаны соответствующие оргвыводы. Родителям сообщили, что их сыновья погибли в боевых действиях. Да, это их вина, но они погибли с оружием в руках, а до этого они же участвовали в боевых действиях, и не один раз. Конечно же, было очень тяжело переживать потери своих подчиненных, что уж говорить о родителях.
Шло время, впереди было еще много трудных боевых действий. Однако воевать в Афганистане и ничего не сказать об афганских женщинах невозможно. Афганская женщина измучена тяжелым домашним трудом, плюс ко всему практически изолирована от общения. Годам к тридцати она превращается в старуху, особенно в глубинке, где витает призрак Средневековья. Наши бабушки, старушки в ситцевых косыночках, сидя на скамеечках у подъезда, смотрятся гораздо интереснее афганских женщин, не по годам ставших старухами. Мне довелось за годы пребывания в Афганистане, встретить всего лишь трех красивых женщин, на которых можно положить глаз. Уже к концу моей службы в Афганистан стали направлять для службы женщин, в основном призванных через военкоматы. Они заполняли должности санинструкторов, поваров, писарей в штабах, медсестер в медсанбатах и госпиталях. В мою бытность женщины были только в военторге, однако праздники было с кем встречать. Вот только при выводе войск с этими военно-полевыми женами стали возникать проблемы. Их надо было куда-то пристраивать, а попадались и весьма капризные особы, требовали много и, не стесняясь, вспоминали, как им клялись в вечной любви, пусть даже и в боевой обстановке. Отсюда и появилось очень много историй в военных городках.
А ведь были времена, когда из-за женщин начинались войны, уничтожались города, но это было в далеком прошлом.
Однажды ближе к осени меня к себе в штаб вызвал начальник разведки армии. С утра на бронемашине выехали в Кабул. Миновали королевский дворец, в нем был расквартирован один из наших полков, мечеть. Перед светофором остановились, кажется, он был единственный в городе. В это время по переходу спешила стайка девушек, старшеклассниц из женского лицея, который находился где-то рядом. Среди девушек выделялась своим внешним видом одна. Она была с длинными распущенными волосами, что не очень приветствовалось в мусульманском мире, с белым шарфом на шее, в кожаной короткой куртке, в сапожках, но главное — юбка еле прикрывала колени. Ноги стройные, не каждая восточная женщина этим может похвастаться. Девушка оглянулась на машину, я ее рассматривал с расстояния каких-нибудь шести метров, когда БРДМ начал движение, моя голова, словно гирокомпас, поворачивалась в ее сторону. Вот это была красавица! В Кабуле был целый квартал богатых особняков с коваными заборами и приличным уличным освещением в ночное время. Судьба подарила мне встречу с этой прекрасной восточной незнакомкой еще раз. В сентябре восемьдесят первого года в районе Баграма планировалась широкомасштабная войсковая операция по окружению и уничтожению банд мятежников, которые прибыли из Пакистана. Понадобилась свежая информация о наличии и составе банд, районах их пребывания, фамилии главарей. В таких случаях приходилось пользоваться услугами местных товарищей. Пришлось немало помотаться, пока собрал нужную информацию, а когда стал ее обобщать, оказалось этого недостаточно. Думаю, надо навестить еще одного товарища. На следующее утро заехал к начальнику кабульского аэропорта. Бывал я у него часто и по делу, и без дела. Охранник, который стоял у двери приемной, меня узнал, улыбнулся. Подарил ему пачку сигарет «Столичные», так, на всякий случай на с прицелом на будущее. Получается, что купил его. Для поездки вне гарнизона я надевал форму, подаренную мне белорусскими ментами, которые оказывали помощь афганцам в подготовке милицейских кадров (царандой), она напоминала нынешнюю форму солдат нашей милиции. Начальник аэропорта поднялся из-за стола и пошел мне навстречу, приветствовали друг друга по-мусульмански. Он неплохо говорил по-русски, сказывалась учеба в Союзе, да и разговорная практика по сегодняшний день у него продолжалась. Он мне предложил на выбор прохладительные напитки фанту, кока-колу. Начальник аэропорта часто бывал в медсанбате на медосмотрах, и это обязывало его делиться с нами необходимой информацией. Как он нас часто заверял, у него с мятежниками ничего общего нет. Возможно, это и так. Одним словом, услуга за услугу. У них с медициной было очень туго. Люди умирали, не зная от чего, и особенно в глубинке. Помню, во время проведения одной из операций, чтобы как-то изменить отношение к тем, кто вел стрельбу в кишлаках, было принято решение провести прием больных одного кишлака. Ради этого на световой день прекратили боевые действия. Больных оказалось такое множество, что наши медики были не рады такой затее, пришлось вертолетом подвезти дополнительное
Наш разговор с хозяином кабинета подходил к концу, как вдруг в дверь кабинета постучали, и на пороге появилась она, та самая девушка. Она подошла к начальнику аэропорта, тот ее обнял и поцеловал. «Это моя племянница, студентка, хочет навестить свою тетю в Карачи и ей нужен билет», — объяснил начальник. Девушка перевела взгляд на меня, поздоровалась по-английски. Это не стало для меня проблемой, недаром получен диплом переводчика-референта. Ответил ей по-английски. Мы с ней немножко поговорили о том о сем. Конечно, хотелось еще немного побыть с ней, но у меня были служебные обязанности. В кабинете зазвонил телефон, пришлось дожидаться конца разговора. Попрощался с хозяином, Адиль, так звали девушку, подала руку и проводила меня до двери. Ну, вот и удалось встретить ту, о которой иногда мечтал. Мне показалось, что на душе стало немного веселее. Позднее, бывая в аэропорту по долгу службы, я как бы невзначай интересовался учебой племянницы и просил ей передать привет от шурави.
Однажды и он от племянницы передал мне привет. Я был очень польщен этим.
Через пару дней группировка нашей дивизии направилась в район боевых действий. Командный пункт оперативной группы выбрали на каменистой высотке недалеко от берега в весеннее время бурной речки, а сейчас обозначенной на местности парой узеньких ручейков. На этом месте кто-то раньше проводил земляные работы, вот мы и заняли как бы уже заранее подготовленные окопы. С Лаговским внимательно в бинокль осмотрели противоположный берег. Прямо перед нами на том берегу несколько домов. Со стороны речки они были огорожены общим дувалом. Вдоль забора виднелась тропинка, петлявшая между деревьями. На боевые действия привлекались два наших батальона с дивизионной артиллерией и батальон ферганцев с самоходно-артиллерийским дивизионом. Батальоны обложили большую территорию, и, как говорят охотники, начался гон. Наиболее активные действия начались у ферганцев и одного нашего батальона, который первый и начал зажимать банду в кольцо. Чтобы избежать окружения и не рисковать людьми, комбат запросил огонь артиллерии. Их дивизион занимал огневые позиции недалеко от нас. Послышался первый выстрел, пристрелочный, а через пару минут мины стали улетать в сторону душманов с завидной частотой, в основном залпами. Территорию севернее кишлака заволокло дымом и пылью. В это время ко мне подошел Плавский и доложил, что его разведчики наблюдают отход вооруженной группы в горы и просят навести по ним удар артиллерией. «Альберт Васильевич, — обращаюсь к начальнику артиллерии дивизии, — надо вот по этому участку сделать несколько залпов», — и показываю ему на карте точку. «Нет проблем, сейчас сделаем», — по телефону дает координаты цели своим артиллеристам. Разведчики просят перенести огонь метров на сто выше. Сделали перенос по дальности. Разведчики радируют, что цель накрыта, но некоторым удалось разбежаться.
Стоим с Красногорским, обсуждаем результат стрельбы, к нам присоединился Горовой. «Ну что бы вы делали без связи?» — «Да ничего», — соглашаемся с ним оба. Тотчас слышим громкий голос Павла: «Смотрите, смотрите, два духа бегут вдоль дувала». И правда, двое, у каждого оружие. «Пашка, давай за пулемет». Тот мигом в БРДМ и давай шандарахать из крупнокалиберного по душманам. Один споткнулся, не встает, а другой продолжает бежать, совсем рядом с ним видны искорки от разрывных пуль, но все же дух успевает завернуть за угол дувала. Повезло. За стрельбой наблюдали все, кто был на командном пункте, и тотчас в адрес Павла раздавались слова похвалы. Подошел и Петряков, обратился ко мне: «Давай отойдем в сторону. Знаешь, кто будет у нас комдивом? Слюсарь, замкомдив Псковской дивизии, утром из ВДВ позвонили, и мне вроде бы подыскали должность областного военкома, правда, не уточнили, какого разряда. Так что я скоро покину вас», — добавил шеф.
«А это кто к нам еще пожаловал?» — буркнул Петряков, и мы все посмотрели на пылящую машину, которая направлялась к нашему командному пункту. Из машины вышел Рустам, помощник Кудрявцева, политического советника местного губернатора. По национальности узбек и смахивал на местного. После короткого приветствия, изложил свою просьбу: предоставить военную поддержку действиям его активистов. Кудрявцев сам часто приезжал в район боевых действий, просил помочь разгромить какую-либо банду. Вот и сейчас, пользуясь нашим присутствием, они хотели свести счеты с бандой, которая засела в небольшом кишлаке вне зоны наших боевых действий в непосредственной близости от Чарикара. «Мы сами с ними разделаемся, вы нам только прикройте тыл». — «Опять хотите чужими руками жар загребать», — проворчал Петряков. «Да мы вроде бы общее дело делаем», — продолжил Рустам. «Общее-то оно общее, да вот только зарплата разная», — злорадствуя, сказал Петряков. — «Ты же слышишь, идут боевые действия, какое-то подразделение надо вытаскивать из района», — не сдавался шеф. «Ну уж очень Николай Иванович просил помочь». — «Да нет у меня под рукой свободного подразделения». Потом немного поостыл, распорядился: «Скрынников, ты у нас большой специалист оказывать помощь партийцам. Вот и смотайся со своими разведчиками в кишлак, но только смотри, чтобы разведчики на рожон не лезли. Пускай партийцы сами с душманами разбираются. Рустам, а где твои активисты?» — «Недалеко от Чарикара дожидаются».
У меня в бронетранспортере на связи с разведчиками на этот раз был Бакутин. «Миша, выходи на связь с дивизионными разведчиками». Пришлось вызывать из района, дивизионную группу и полковых разведчиков. Часа через два, проверив связь, колонной двинулись в сторону города. Забрали десантом на броню десятка три активистов и прямиком по направлению к нужному нам кишлаку. Дорогу показывали активисты. Когда разведчики окружили два дома, в которых должны были быть мятежники, солнце уже садилось. Мой бронетранспортер стоял за кустами около дувала. Вот ухнула самоходка, некоторое время стрекотали автоматы, а потом все затихло. Только иногда слышались около соседних домов женские крики. Конечно, разведчики надежно прикрыли тыл партийцам, и, пока не разворотили эти дома, они в атаку идти и не собирались, а потом работали жестко. «Со всеми расправились?» — спросил у Рустама. «Нет, часть где-то в других домах спрятались, но все равно банда понесла значительные потери». По дороге к своим нас обстреляли из ближайшего виноградного поля. Колонна остановилась. Развернули башни в сторону виноградника и пулеметами прочесали все поле, в том числе из крупнокалиберного пулемета самоходной установки. Мало не показалось тем, кто стрелял по колонне из стрелкового оружия. Рустаму командую: «Гони своих активистов, пусть проверят результат». Те как-то с нежеланием, но все же стали осматривать кустистые виноградные лозы. Потом загалдели, сбежались в кучу. Что это могло быть? Оказывается, афганцы нашли труп душмана и винтовку при нем, вот и ликовали по этому поводу. На командный пункт вернулись в сумерки. Первым делом доложил Петрякову о результатах операции. Шеф улыбнулся: «Вернемся в Кабул — я тебя дня на три отпущу в Фергану. Кстати, с утра начнем войну в сторону Кабула, а сейчас ступай и готовь разведчиков к ночным действиям».
Ночью разведчики организовали засаду на окраине кишлака, который был ближе к горам. Рядом с засадой, метрах в восьмидесяти, проходила банда. Чуть-чуть с выбором позиции промахнулись разведчики, по их мнению, банда была большая, человек двадцать, но резко пересеченная местность помогла части душманов спастись. Слишком поздно артиллеристы подсветили местность, но для меня главным результатом засады было не количество уничтоженных мятежников, а сохранность жизни моих пацанов. По возвращении командиры разведгрупп докладывали, что потерь при ночных действиях нет, и это было самым ценным. Прошло еще двое суток боевых действий, и те банды, которые думали отсидеться в наших тылах, просчитались. Группировка возвращалась в Кабул, но выполняла задачу. Наконец наступило утро последнего дня боевых действий. Уже невооруженным глазом можно было издалека увидеть гору Ходжа-Раваш, которая за два года была изучена разведчиками вдоль и поперек. В пяти километрах восточнее кишлака Ходжачист находился с виду неприметный кишлак. Домов пятнадцать, не более, и все на равнине, окруженные садами и виноградниками. Парашютно-десантная рота в колонне, проходя мимо кишлака, была обстреляна из гранатомета, но так как расстояние большое, граната не долетела до цели. В кишлаке оказалась банда. Только непонятно было, зачем издалека стрелять по колонне из гранатомета. Так опрометчиво мог поступить только обкуренный душман. Пришлось группировку развернуть для боя. Вызвали вертолеты, которые выпустили все снаряды и улетели на дозаправку. В работу включилась артиллерия. Некоторые душманы, не выдержав такого огня, пытались бежать, но везде натыкались на огонь десантников. Снова налетели вертолеты, два дома были уже начисто разбиты. Ближе к обеду меня на командном пункте разыскал Залмай, вернее, его ко мне привели разведчики. Его появление несколько меня удивило. «Что случилось?» — «Нужна твоя помощь. Вон в том кишлаке живет, — и кивает головой в сторону Кабула, — семья моего сотрудника, сейчас она находится в опасности и ждет, когда их вывезут. Душманы с ними могут расправиться, об этом мне сказал мой человек. Вся надежда на тебя». — «Хорошо, Залмай, но мне твою просьбу нужно доложить начальнику, а еще лучше, если ты сам расскажешь». Петряков разговаривал по телефону, дождавшись, когда он положил трубку, Залмай выложил свою просьбу. «Как вы мне все надоели со своими просьбами. Воюйте со своими бандитами сами», — распалялся шеф. Вот здесь я шефу возразил: «Когда нам нужны активисты, Залмай выделяет, а когда ему понадобилась помощь, мы отказываем. Так нечестно, шеф». — «Ну тогда и помогай», — сказал, как отрезал, и ушел к радийной машине. «Залмай, оставляй свою колымагу здесь, а сам полезай в бронетранспортер, будешь дорогу показывать, как подъехать к дому твоего сотрудника». Рядом с командным пунктом находился разведчик Ветчинов. «Сергей, передай лейтенанту Черному, чтобы он с разведгруппой выезжал за мной».