Вдвойне робкий

Симагин Андрей

— Он пропал. Насколько можно судить — где-то между девятым и тринадцатым адресом по его списку…

— Молдер! Молдер, откуда ты? Что с тобой, на тебе лица нет…

— Скалли! Хэтч! Только что был звонок по девять-один-один о возможном убийстве. Звонила молодая девушка, у нее исчезла мать… Этот адрес был у Кросса в списке!

— Черт!.

— В машину живо!

Квартира мистера Энканто.

Джесси не плакала. Может быть, потом, когда шок пройдет, слез будет не унять, думала Скалли; а может, и нет. Словно одеревенев, девочка стояла

посреди коридора, ледяными глазами глядя, как снуют туда-сюда агенты и эксперты в куртках с надписями «Коронер» на спинах, как полыхают за распахнутой настежь дверью квартиры 27 вспышки полицейских фотоаппаратов, и слушала, слушала отрывистые реплики суетящихся взрослых людей — слушала так, словно бы их скупые, привычно жестокие слова не имели к ней ни малейшего отношения.

— Труп хозяйки на полу в ванной. Задушена.

— Этот парень, похоже, при всех своих странностях чертовски силен.

— Может, именно благодаря странностям. Психи часто бывают силачами.

— А Кросс? Кросса нашли?

— Нашли, что осталось…

— То есть?!

— Та же петрушка, что и с дамочками. Почти растворился уже, и кости как губка…

— Сволочь. Какая сволочь!

— Компьютер снимайте побыстрее, надо как можно скорее переправить его в отдел компьютерных преступлений, может, там разберутся с его перепиской…

— Разинь окуляры пошире! Уже отправили!

Скалли присела на корточки рядом с Джесси и заглянула ей в глаза.

— Джесси… — позвала она. Девочка не ответила, — Джесси. Ты меня слышишь?

— Да, миссис Скалли, — едва разлепив губы, ответила девочка чуть слышно.

— Я понимаю, тебе сейчас очень трудно говорить, но постарайся, это очень важно. Ты можешь рассказать, что тут произошло?

Девочка помедлила, собираясь с силами.

— Я почувствовала запах маминых духов.

— Духов?

— Да.

— Где?

— Сначала в коридоре, возле его двери… а потом, когда он открыл — еще сильнее.

— Ты не боялась к нему стучать?

— Боялась. Я всегда его боялась.

— Почему?

— Он добрый. Добрые все притворяются. Я всегда это чувствовала… а теперь знаю наверняка, — она облизнула губы. — Знаю на всю жизнь.

У Скалли перехватило горло, и она, прежде чем продолжать, вынуждена была пару раз сглотнуть.

— Когда я почувствовала запах, я поняла, что он лжет. А когда он меня схватил, я поняла, что он меня сейчас тоже… убьет. Не понимаю, почему он меня не убил.

Потому что, наверное, он и вправду добрый, подумала Скалли, но говорить это вслух, конечно, не стала. Спросила только:

— Когда он тебя схватил?

— Когда я наткнулась на его чемодан.

— Чемодан?

— Да. Чемодан стоял у самой двери. Когда мистер Энканто меня отпустил, то сказал, что должен уехать на несколько дней.

— Куда, Джесси? Куда, он не сказал?

– “ В Нью-Йорк.

Скалли кивнула. Встала, ласково провела ладонью по голове девочки, но, почувствовав, как та напряглась и задрожала от ее прикосновения, сразу убрала руку. Только кивнула ей и повернулась уйти.

— Миссис Скалли… — позвала Джесси ей вслед. Скалли обернулась.

— А?

— Почему люди так поступают?

Скалли

снова проглотила вязкий, горячий ком в горле. Ответила:

— Я не знаю. Не знаю, Джесси.

Региональное управление ФБР Отдел по борьбе с компьютерными преступлениями.

Джонни Поллак, местный компьютерный бог, хмурясь и кусая то верхнюю губу, то нижнюю, колдовал с доставленным к нему минут сорок назад процессором маньяка. Что-то ему не нравилось, но Скалли не спрашивала, что именно, — когда сочтет нужным, скажет сам. Она просто сидела рядом и ждала. Все, что можно было сейчас сделать, было сделано, оставалось ждать.

Стремительно вошел Молдер — осунувшийся и какой-то непримиримый. Его сумасшедшая гипотеза о мутанте, похоже, блестяще подтверждалась, но радости он не испытывал ни малейшей. Маньяк, похоже, был ему отвратителен. Наверное, где-то на чисто физическом уровне уже — так, как некоторые люди испытывают непреодолимое и, в сущности, необъяснимое отвращение к членистоногим. Какой-нибудь вполне нормальный, жизнерадостный киллер, срубающий на каждом трупе тысячи баксов еженедельно и весело прогуливающий их потом с девочками, как и подобает всякому нормальному человеку при шальных деньгах, по-человечески куда отвратительнее этого мутанта, думала Скалли. Но то именно чисто человеческое отвращение. А тут — чуждое существо, нелюдь… Наверное, это несправедливо. Однако что такое — справедливость? Соответствие закону? Чушь…

Тогда что? Смешное слово. Так часто звучит, мы прячемся за него едва ли не по двадцать раз на дню — а что оно значит, даже не задумываемся. Похоже, мы пользуемся им только для того, чтобы отсечь все выходящее за рамки стандартного, не задумываться о конкретных, подчас очень странных бедах людей… вгоняем жизнь в правильную решетку. Справедливость… Сообразованность с правами окружающих? Но как сообразоваться с ними тому, кто самой жизнью поставлен перед необходимостью вести себя не так, как ведут себя другие? Как примирить стандартные права с нестандартной потребностью?

Ох, лучше не думать. Это все литература. Преступник есть преступник.

В конце концов, убивать людей грешно.

— Приехал полицейский художник, — отрывисто сказал Молдер, остановившись рядом с креслом, в котором сидела Скалли. Он немного запыхался, на лбу его блестели бисеринки пота. — По описаниям соседей он сделал портрет этого господина. Знаешь, приятное лицо… умное, тонкое… — он качнул головой, словно удивляясь, — Сейчас рассылают портрет по сети… Нашего друга зовут Вирджил Энканто. Во всяком случае, на это имя составлен договор о найме квартиры.

— Вирджил… — без выражения повторила Скалли. Фамилию преступника она уже знала от Джесси, имени еще не слышала. Забавно. Английский вариант имени Вергилий. Великий поэт Древнего Рима…

Тот, кто, если верить Данте, с полным знанием дела — явно гулял там не раз — провел его однажды по всем кругам ада.

Вирджил.

— Однако, — продолжал Молдер, — кроме этого нет никаких свидетельств, что этот человек вообще существует. Нет ни водительских прав, ни карточки социального страхования… Пришел ниоткуда и, судя по всему, собирается снова уйти в никуда.