Вечер потрясения

Завадский Андрей Сергеевич

– Черт возьми, это штаб! – Джеймс Салливан пулей метнулся в тень, убираясь подальше с глаз русских солдат, которых было полно впереди. – Это гребаный русский штаб, парни! И мы первыми нашли его!

– Мы будем атаковать его? Там же до черта русских солдат, сержант, сэр!

– Там целая толпа русских связистов и прочих писарей, а все солдаты должны быть там, где и положено – в бою. Этот сброд разбежится при первых же выстрелах! Только представьте, парни, что будет, если мы захватим какого-нибудь русского генерала? Мы станем знаменитыми!

Противник даже не подозревал о том, какие соседи объявились поблизости, всего лишь на расстоянии автоматного выстрела.

Солдаты и офицеры суетливо бегали всюду, ныряя в распахнутые люки командирских бронемашин, выбираясь обратно, исчезая в каком-то здании, снова появляясь – и вся беготня повторялась.

– Меч, я Меч-пять, – оценив соотношение сил, сержант все же вызвал штаб роты. – Обнаружен командный пункт русских. Порядка ста человек охраны и штабного персонала. Веду непосредственное наблюдение цели. Прошу разрешения атаковать.

– Ждите подхода основных сил, Меч-пять. До прибытия подкрепление активные действия запрещаю категорически!

Отделения и взводы, уже успевшие понести боевые потери, подтягивались несколько минут, занимая позиции по периметру вражеского штаба. Никто не пытался обнаружить их – просто никто не верил, что десантники могут забраться так далеко. И в тот миг, когда командир роты решил, что собрано достаточно сил, началась атака.

– Вперед, – рыкнул сержант Салливан, первым покидая укрытие. – Огонь!

Все часовые, окружавшие штаб, давно были на прицеле у рассредоточившихся вокруг десантников, и первые же очереди смели русских, расчищая путь наступавшим. На бегу сержант выстрелил из подствольного гранатомета в окно, из которого тотчас полыхнуло огнем, а затем дал несколько очередей по выскакивавшим наружу фигурам в камуфляже, из которых лишь немногие были вооружены.

Возле головы сержанта просвистела пуля, заставив того пригнуться, отскакивая в сторону. Какой-то русский, став во весь рост, поливал длинными очередями, меняя магазин за магазином. Вскинув винтовку, Джеймс Салливан поймал противника в прорезь прицела, дернув спусковой крючок. Отдача привычно вжала приклад в плечо, а силуэт в камуфляже впереди дрогнул, переламываясь пополам.

Десантники стреляли на бегу и с коротких остановок, хлопали подствольные гранатометы М203, протяжно стрекотали ручные пулеметы, своим огнем заставлявшие противника бегать от укрытия к укрытию. Вокруг кричали – кто-то от боли, реже от азарта, вызванного резким приливом адреналина. Но все эти звуки мгновенно заглушил рев дизельного двигателя, показавшегося голодным рыком разбуженного чудовища.

– Танк! Танк!!!

Громада боевой машины шевельнулась во мраке, разворачивая сплюснутую башню, и по бежавшим цепью десантникам стегнула плеть пулеметной очереди. Нескольких человек сбило с ног, на лицо сержанту Салливану брызнула чужая кровь, а пули прошли так близко, что десантник почувствовал горячую волну возмущенного воздуха. Лязгнули гусеницы, и танк, стронувшись с места, двинулся на сперва остановившихся, а затем попятившихся назад американцев.

– Уничтожить его, – приказал Салливан своим бойцам, следовавшим за сержантом, образуя мощный кулак, способный пробить любую оборону. – Огонь из гранатометов! Лопес, вперед! Осторожнее!

Десантник, забросив за спину штурмовую винтовку, и вскинув на плечо пластиковую трубу гранатомета-"базуки", бросился к танку, стальному чудовищу, зло плевавшемуся брызгами огня. Суета одного человека не могла привлечь к себе внимание экипажа, имевшего достаточно целей перед собой. Рядовой Лопес, пригибаясь к земле, сбоку обошел грозно надвигавшийся танк, по броне которого стучали выпущенные в упор пули. Джеймс Салливан видел,

как десантник опустился на колено, замер на мгновение, и тотчас из раструба вырвался сгусток огня – кумулятивная граната, ударившая точно под башню танка. Вспыхнуло так ярко, что стало больно глазам, а когда зрение восстановилось, сержант увидел, что сорванная взрывом башня лежит в нескольких метрах от охваченного огнем танка.

– Отлично, Лопес, – довольно оскалился Салливан. – Прекрасный выстрел!

Укрываясь за бронемашинами, русские продолжали отстреливаться, удерживая десантников на расстоянии. Их "Калашниковы" словно провели невидимую черту, переступить которую живым было невозможно.

– Вперед, вперед, – подгонял своих бойцов командир роты, во что бы то ни стало намеревавшийся захватить вражеский штаб. – Не останавливаться!

А сержанту Салливану сегодня везло. Его отделение понесло, кажется, наименьшие потери за все время операции в Грозном, и теперь именно он увидел группу русских, бежавших от штаба к одному из бронетранспортеров. Несколько солдат в касках, тяжелых бронежилетах, выставив во все стороны стволы своих АК-74, стеной окружили кого-то, кажется, вовсе не вооруженного, словно были готовы своими собственными телами ловить предназначавшиеся тому пули.

– Парни, кажется, это крупная рыба, – усмехнулся сержант, указав на привлекшую его внимание группы вражеских солдат. – Эти русские кого-то прикрывают. Попробуем взять их живыми! Вперед!

Противник почти добрался до цели – бежавшие первыми русские уже карабкались на бронемашину, ныряя в узкие проемы люков, когда в спины им ударили меткие очереди американских десантников. Среди бросившихся врассыпную вражеских солдат сержант Салливан увидел крупного мужчину, чересчур плотно сложенного мужчину, вокруг которого теснились все остальные. И тот, словно почувствовав взгляд сержанта, вскинул короткий автомат.

У генерала Бурова голова шла кругом от сыпавшихся каждый миг донесений. Казалось, противник одновременно находится повсюду. Не было смысла думать о том, чтобы добить занявших оборону на аэродроме американских десантников – теперь оставалось только думать о том, как бы уцелеть самим. Вертолеты устроили настоящую блокаду терминала аэропорта, точными пусками ракет пресекая всякую попытку прорваться туда. Сергей Буров промедлил совсем немного, не решаясь отдать приказ танкам отступить, и поплатился – десять боевых машин так и остались на летном поле, сожженные противником, а те, кто уцелел, отошли, не дожидаясь приказа, и ругать их за это генерал не имел никакого права.

– Товарищ командующий, противник обнаружен в районе Театральной площади, – сообщил офицер связи, сквозь шквал помех ухитрявшийся принимать радиограммы. – Силами до роты движется на северо-восток!

– Господи, они, что, везде? Как будто янки доставили сюда не бригаду, а целый корпус разом!

Генерал чувствовал, что теряет контроль. Происходило слишком много событий, чтобы обдумывать каждое из них, к тому же Буров просто устал, а рана в бедре добавляла проблем. Чтобы забыть о ней, приходилось вкалывать промедол, шприц за шприцем, и сознание командующего уже опасно замутилось, грозя дать сбой в самый ответственный момент. А противник не мешкал, и бои кипели уже по всему городу, точнее, не бои, а стремительные стычки, чаще заканчивавшиеся победой противника, реже, когда защитники Грозного находились на хороших позициях, и при них имелся хотя бы один танк – разгромом вражеских десантников. А те, будто совсем не считаясь с потерями, тотчас атаковали в другом месте.