Вечерние огни

Фет Афанасий Афанасьевич

438 В противоположность льстецам, Гораций припоминает как тонкого и неподкупного критика бывшего друга своего Квинтилия Вара, которого смерть он оплакал (в "Одах", 1, 24).

450 Как Херил выставлен Горацием представителем несчастных стихокропателей, так в глазах его идеалом критики является Аристарх, известный александрийский исправитель текста Гомеровых поэм.

451 Излишняя снисходительность друзей ведет пиесу к падению на театре, а самого писателя ко всеобщему осмеянию. Все бегут от него, как от зараженного прилипчивой или страшного болезнию; жертвы гневной Дианы (iracunda Diana) лунатика.

457 Желая представить болезненное (не здравое) и не произвольное состояние экзальтированного поэта, декламирующего про себя, Гораций говорит, что он рыгает

стихами. Если безумец при этом упадет в яму, как птицелов, засмотревшийся на дрозда, или как наш Метафизик Хемницера, то Гораций советует не выручать его, злобно утверждая, что не должно стеснять поэтических вольностей.

465 Эмпедокл из Агригента в Сицилии (в половине IV века до Р. X.) государственный муж, философ и поэт, проповедовавший переселение душ, тем самым подал, вероятно, повод к дошедшему до нас анекдоту о его кончине, согласно которому он, ища бессмертия и новой метаморфозы, бросился в жерло Этны. Мало заботясь о достоверности предания, Гораций пользуется им, чтобы выставить ненасытное самолюбие, не останавливающееся ни перед чем, ни даже перед смертию, лишь бы она была громка и общеизвестна.

470 Гораций иронически спрашивает о причине такого болезненного стихокропания.

471 Опоганить (так перевели мы глагол mingere) прах умершего считалось великим преступлением, тем более прах отца. Место, пораженное молнией, считалось священным, и боги карали безумием сего осквернителя.

ДОПОЛНЕНИЕ

I Зевс

Шум и гам, — хохочут девы, В медь колотят музыканты, Под визгливые напевы 4 Скачут, пляшут корибанты. В кипарисной роще Крита Вновь заплакал мальчик Реи, Потянул к себе сердито 8 Он сосцы у Амальтеи. Юный бог уж ненавидит, Эти крики местью дышат, Но земля его не видит, 12 Небеса его не слышат.

106

II

Сны и тени, — Сновиденья, В сумрак трепетно манящие, Все ступени Усыпленья 6 Легким роем преходящие, Не мешайте Мне спускаться К переходу сокровенному, Дайте, дайте Мне умчаться 12 С вами к свету отдаленному. Только минем Сумрак свода, Тени станем мы прозрачные, И покинем Там у входа 18 Покрывала наши мрачные.

107

III К Сикстинской мадонне

Вот сын ее, — он тайна Иеговы, — Лелеем девы чистыми руками. У ног ее земля под облаками, 4 На воздухе нетленные покровы. И, преклонясь, с Варварою готовы Молиться ей мы на коленях сами Или, как Сикст, блаженными очами 8 Встречать того, кто рабства сверг оковы. Как ангелов, младенцев окрыленных, Узришь и нас, о дева! не смущенных: 11 Здесь угасает пред тобой тревога. Такой тебе, Рафаэль, вестник бога, Тебе и нам явил твой сон чудесный 14 Царицу жен — царицею небесной.

108

IV Восточный

мотив

С чем нас сравнить с тобою, друг прелестный? Мы два конька, скользящих на реке, Мы два гребца на утлом челноке, Мы два зерна в одной скорлупке тесной, Мы две пчелы на жизненном цветке, 8 Мы две звезды на высоте небесной.

109

V Шопену

Ты мелькнула, ты предстала, Снова сердце задрожало, — Под чарующие звуки То же счастье, те же муки, Слышу трепетные руки, — 6 Ты еще со мной. — Час блаженный, час печальный, Час последний, час прощальный, Те же легкие одежды, Ты стоишь, склоняя вежды, — И не нужно мне надежды: 12 Этот час — он мой. Ты руки моей коснулась, Разом сердце встрепенулось; Не туда, в то горе злое, Я несусь в мое былое, — Я на все, на все иное 18 Отпылал — потух. Этой песне чудотворной Так покорен мир упорной; Пусть же сердце, полно муки, Торжествует час разлуки, И, когда загаснут звуки, — 24 Разорвется вдруг.

110

VI Романс

Злая песнь! как больно возмутила Ты дыханьем душу мне до дна, До зари в груди дрожала, ныла 4 Эта песня, эта песнь одна. И поющим отдаваться мукам Было слаще обаянья сна, Умереть хотелось с каждым звуком, 8 Сердцу грудь казалася тесна. Но с зарей потухнул жар напевный, И душа затихнула до дна; В озаренной глубине душевной 12 Лишь улыбка уст твоих видна.

111

VII Музе

Пришла и села. Счастлив и тревожен, Ласкательный твой повторяю стих; И если дар мой пред тобой ничтожен, 4 То ревностью не ниже я других. Заботливо храня твою свободу, Непосвященных я к тебе не звал, И рабскому их буйству я в угоду 8 Твоих речей не осквернял. Все та же ты, заветная святыня, На облаке, незримая земле, В венце из звезд, нетленная богиня, 12 С задумчивой улыбкой на челе.

112

ВЫПУСК ВТОРОЙ

* * *

Не смейся, не дивися мне В недоуменье детски-грубом, Что перед этим дряхлым дубом 4 Я вновь стою по старине. Не много листьев на челе Больного старца уцелели; Но вновь с весною прилетели 8 И жмутся горленки в дупле.

113