Вечерний день

Климман Михаил

А чего меня ненавидеть-то?
– пробурчал Платонов.
– Я никого не убил, не ограбил, не изнасиловал.

Ты - богатый человек, значит, нечистыми делами занимаешься, а поймать тебя не могут. У нас же психология такая - держи, лови.

Это у вас там в деревне, наверное, такая психология, а здесь все давно поменялось, - проворчал Владимир Павлович.
– Здесь давно уже - отними и раздели.

Он и сам не понимал, радоваться ему или горевать от только что услышанного. Играть в неведение и обманывать себя было теперь просто невозможно. Гнать

«сына» в шею? Но во-первых, он обязан рассказать свою историю в обмен на услышанную. Во-вторых, мент- союзник в той ситуации, в которой сегодня оказался Платонов, был совсем нелишним. А в- третьих.

В-третьих, почему-то ему было дело до несчастной девушки Маши, которая с удоволь­ствием читает немыслимые книги, и до ее судьбы. «Надо взять пару дней на раздумье, с Настей посоветоваться, - подумал Платонов, но тут же спохватился, вспомнив, что „сын" уезжает сегодня вечером. „Как же быть?"

Ну, теперь твоя очередь, я, как ты видишь, покаялся, - услышал он голос Сергея.
– Чем же тебе насолил Руслан Скосырев?

Платонов встрепенулся. Что рассказывать «сыну», а что нет? И дело не только в дове­рии или недоверии. Как рассказать про то, чего сам не понимаешь? Или не чувствуешь?

Ты знаешь, я начну издалека, - сказал Платонов.
– Некоторое время назад я купил одну шкатулку.

Глава 24

Ты уверен, что не пишешь романы?
– спросил «отца» Сергей.

Они спешили к метро, чтобы поймать там такси и отправиться в общагу за Русла­ном. Платонов шел, не слыша «сына», под впечатлением только что происшедшей встречи с Анастасией. Он закрывал дверь, когда сзади загудел лифт, послышался металлический лязг открываемой двери, и он услышал знакомые шаги. Сергей чуть раньше пошел вниз пешком, ему хотелось курить так, что он уже не мог терпеть, и Владимир Павлович остался один. Он стоял, не поворачиваясь, у своей двери и гремел ключом, делая вид, что не замечает свою «блаженство и безнадежность».

Очень глупо, - услышал он в спину, - сердиться и делать вид, что вы - бурундук надутый.

Почему он оказался «бурундуком», Бог его знает, но все равно слышать это было обидно.

Если будете и дальше дуться, - опять сказал голос за спиной, - не дам больше пирож­ков с капустой.
– Последовала пауза, потом в голосе Анастасии он услышал слезы: - Ну и не надо, ну и пожалуйста.

И хлопнула дверь.

Наверное, он постарел лет на пять, когда вышел из лифта, потому что Сергей посмо­трел на него испуганно:

Что-то случилось? Платонов отмахнулся.

Как хочешь, - пожал плечами «сын».
– Только я хотел тебе напомнить, что сразу с тобой поехать не могу.

Да, я помню, тебе к генералу надо, - насупился Платонов, - потом на вокзал, билеты уже на руках, наверное.

Билетов никаких нет, я их вечером хотел взять. Потом надо узнать про твоего прия­теля историка, я же обещал, - Сергей говорил с ним, как с больным ребенком.
– И нечего дуться.

И оттого, что ему второй раз за последние десять минут посоветовали

перестать «дуться», Платонова вдруг отпустило. Он как-то расслабился и успокоился, «включил голову», как сейчас говорят.

Ты надолго к генералу?
– он жестом остановил «сына».

Разговора на пять минут, плюс чтобы бумаги подписал. А сколько в приемной про­держат, Бог знает.

Тогда я сейчас в общежитие, а ты, когда освободишься, тоже туда приезжай. Если его там нет, я тебе записку оставлю.

Сергей вынул из кармана мобильник.

Вот, выдали мне здесь на время командировки. Номер запиши. И если я не беру, значит, в кабинете у генерала уже и вот-вот освобожусь, тогда перезвони через пять минут. А парня, если найдешь, от себя не отпускай. Тебя они, похоже, трогать не собираются.

А ты там у себя никому ничего не говори, - заворчал Владимир Павлович.
– Никто все равно не поверит.

Он с трудом добился от «сына» такого обещания, а единственным убедительным аргу­ментом оказалась опасность того, что введение в ситуацию незнакомых и не сильно дели­катных людей может спровоцировать непредсказуемый поворот событий.

Платонов рассказал Сергею не все, только упомянул о своих занятиях, все равно тот уже знал об этом из своих источников. Сказал, что есть шкатулка, в которую было положено нечто, по мнению владельцев, очень важное, что ключ и ларец долгие годы существовали раздельно и что, возможно, сейчас у них есть шанс встретиться.

«Сын» смотрел во все глаза, ему не верилось, что такая история возможна вообще, тем более с его участием.

И никто не знает, что там внутри?
– он с уважением посмотрел на шкатулку.

Думаю, что сейчас действительно никто.
– Платонов тоже посмотрел на шкатулку.

А если взломать?

Там внутри устройство, - Владимир Павлович болезненно сморщился, все-таки мент и есть мент, - при котором содержимое уничтожается, если ларец вскрыть неправильно.

А рентген пробовали?

Рентген?
– Платонов задумался.
– Нет, рентген никто не делал. А что на нем можно увидеть в нашем случае?

Все металлические части. Понять, какое там устройство. Ты же говоришь, там слож­ный замок. Наши мастера, я думаю, в два счета откроют. Посмотрят, что к чему, какая тяга куда идет, и привет.

Владимир Павлович недоверчиво смотрел на «сына». Может, так и надо жить - посмо­трел на рентген, разобрался, что к чему, открыл и дальше побежал.

Он взял телефонную трубку и набрал номер:

Болтун, это я. Как ты считаешь, если эту шкатулку на рентгеновском аппарате про­верить?

А ты все еще с ней маешься?
– хихикнул Болтун.
– Чего мне так и не принес? Я бы поковырялся, и привет.

Платонов посмотрел на «сына». Вот еще один собрат ему по кавалерийским наскокам.

Так что с рентгеном?
– не отвечая Болтуну, спросил он.

Рентген, - опять хихикнул тот.
– Если бы все было так просто, то я бы теперь жил в Израиле и купался каждый день в море с двумя блондинками.