Вечная полночь
Шрифт:
Схема следующая: пока продюсер, вызвавший меня, принимался фыркать и посматривать на свой «ролекс», я сидел на корточках в божественном сортире, со знанием дела возясь с иглой, ложкой и покоцанным, завернутым в полиэтилен кусочком героина на обрывке бумажной салфетке, которую я расстелил, словно одеяло для некоего наркотического пикника, на полу у себя под ногами.
Помню свой первый или второй рабочий день на «Эм-ти-эм», когда я встретил белые с низким верхом теннисные туфли, по которым признал мистера Зуйка, дрейфовавшего в мужском заведении от раковины к писсуару, от писсуара к раковине. Пока я за дверью кабинки,
Не опишу чувство возвращения обратно в офис и выражение моего лица при виде этого талмудиста Маршала с его партнером, до самоубийства правильным Эдом, успевшими рассесться с блокнотами на коленях, готовясь проверить, что я умею делать. Потому что настоящий экстаз — это не бомба удовольствия в твоей башке. Это знание, что пока ты глядишь в незамутненные глаза коллег, каждая клеточка твоего тела вопит то «Ура!», то «Убейте меня прямо сейчас!», а ты сидишь и слушаешь обыденный треп с выражением заинтересованности на физиономии.
Мой текст, озаглавленный «Рожденный быть мягким», повествовал о потугах излюбленных Хоуп и Майкла съездить на «веселый» уик-энд. В первый раз (здесь, как принято говорить в нашей среде, поджопник) эта пара яппи из начинающих сумела выбраться после рождения их обожаемой Джейни.
Они решают препоручить своим друзьям Эллиоту и Нэнси ответственность за их малышку. Но, когда эти двое заболевают гриппом, на Эллен и Вудмэна, двоих голубков, проводящих вдвоем свой первый уик-энд — они сидят с ребенком Хоуп и Майкла, понимаете? — неожиданно навьючивают заботы о крошке Джейни.
Не стоит и говорить, что это безмозглая сеть охренений! Наиболее яркое для меня мгновение, это когда Робин Лич решил преподнести фантастическую камею страдающим от осознания собственной вины Хоуп и Майклу путем вручения им награды «Худшие родители года». Вы думаете, мистер «Жизнь богатых и знаменитых» знал, что несет опиатовую чушь? Думаете, это его волновало? Разве оседлать лошадку ( сленговое выражение — анал. «торчать на героине». — Прим. ред.), раз уж мы об этом упомянули, считается «жизненным стилем»?
Вечером накануне переезда в наш дом мечты Сандре пришлось работать допоздна, а на мне висел очередной крайний срок сдачи материала. Я счел, что будет здорово немного поработать в новом жилище. И решил пойти туда, убиться и кое-что пописать.
Ничто я не люблю сильнее пустых домов. Здесь еще ничего скверного не случалось. Совершенно лишенный какого-либо воздействия, мой новый дом апеллировал к той моей части, которую способны затронуть лишь наркотики.
Едва оказавшись на месте, я тут же отправился в закуток Бини
Я схватил столик и стул и отволок их в будущую спальню. Устроил себе небольшую конторку. Плюхнул портативную пишущую машинку на дохленький столик. Поставил у него стул, чтобы сидеть лицом к окну.
Я беру машинку, отыскиваю розетку, щелкаю переключателем. Но электричества нет. Не остается ничего, кроме как сесть. И без тока найду коробочку спичек. А воды в трубах полно. И я нацеживаю в ложку воды, зажигаю четыре спички одновременно, одной рукой, как я насобачился со времени перехода на геру. В одной руке высоко и ровно держу ложку, другой чиркаю спичками по коробку. Потом поднял гудящее пламя и подержал в одном-двух дюймах от ложки. Подогреть, но не до кипящих пузырей. Не стоит переваривать хорошую фигню. Нет… Запах ласкает ноздри. Начинается жгучая прелюдия перед основным блюдом. Аромат горящих земли и металла.
Я болтаю туда-сюда ставшее шоколадным содержимое ложки, чтоб все перемешалось, и осторожненько кладу ее на доставшийся мне в наследство столик. Баян — по такому случаю новый, нарядный оранжевый колпачок пока увенчивает иглу — я заткнул в носок. Моя аптечка тоже у меня в кармане, я роюсь там и выуживаю за кончик комок ваты, скатываю ее в твердый белый шарик. Роняю вату в ложку — никакого дезинфицирования — дую, словно заботливая мамаша на суп малыша, и наблюдаю, как тугой комочек разбухает.
К чему снимать ремень? Просто оторву шнурок от Smith-Corona. Он и так не нужен. Обернуть руку белым пластиком, сунуть конец в рот, прикусить и затянуть.
Совсем не больно. Так мягко, будто нож воткнут в нагретое масло. Я отвожу назад музыку, и даже при тускнеющем свете алый цвет моей собственной крови неумолимо, как кажется, тает. Жив предвкушением. Теперь я вздыхаю. Делаю долгий глубокий вдох — прямо как йог — выдыхаю, как раз одновременно с медленным, нисходящим ударом большого пальца по плоской белой поверхности поршня.
Под этой хренью совсем не глючит. Но все-таки видишь, когда первый, стремительный приход устремляется на север в рай, улыбки невидимых созданий в мире теней «золотого сна». Вся доброта, скрытая во Вселенной, проявляет себя. Духи выходят наружу, поскольку им известно, что едва перестанет крыть, и приход иссякнет, ты полностью позабудешь о них. Ты увидишь тогда мир в совершенно ином свете: жуткое ненавистное место, где всякое дуновение ветерка — это мерзостное дыхание Молоха на твоей плоти.
Я сижу, устремив взгляд выше покачивающихся пальм, выше крыш к тонущему с шипением в далеком океане алому солнцу, пар от которого касается моей кожи.
Не думаю, что знал о том, что произойдет в этом доме: как я уничтожу свой брак, окончательно одурею от наркоты, чуть не убью собственного ребенка из-за своей полнейшей торчковой халатности…
Но я знал, когда вздохи города, полного спящих людей, собирались в моем сердце, что меня ждет существование, нисколько не похожее на то, как я рисовал себе жизнь. Что эта полная гармония, испытываемая мною посреди четырех голых стен, станет последней.