Вечное

Вересень Мара

В комнате стало темнее, или это у меня в глазах? Я ощутила медальон в ладоне и поспешила вернуть вещицу… Хорану, Хорану Ливиу, своему предку, от которого мне передались крупицы дара прорицания, а Даре… Дара унаследовала все. Даже больше. Наши руки соприкоснулись.

– Мертвое железо и дерево, серебро и кость, рубин и обсидиан, – говорил… говорила Дара, касаясь кончиками пальцев моей ладони, и голос звучал глухо, как из-под воды. Медленный взмах густых, длинных, как у Марека, ресниц, и серое, словно

дорога междумирья, сменилось привычной глубокой синью.

16

У Эверна на лице было выражение, близкое к благоговению, того и гляди вновь на коленки бухнется. Лайэнц пошевелил губами, беззвучно повторяя последние слова, нервно хрустнул пальцами и настороженно спросил:

– Вам случайно не знакома трость с ручкой в форме вороньей головы? Я долгое время был уверен, что трость уничтожили, но раз уж у вас ЕЕ “маард”...

Вопрос был до странного похож на тот, что мне однажды задал Арен-Тан.

– При чем здесь трость?

– Мертвое железо и дерево, серебро и кость, рубин и обсидиан! Из этих материалов она была выполнена, и принадлежала Малене Арденн, первой владелице “маарда”.

– Совпадение, – вклинился в сбивчивую речь главы Эверн. – Темна сказала о Дарах семьям Ферка, Эйш и… Драгул.

– Они были уничтожены вместе с их последними владельцами, – парировал Лайэнц.

– Ее Дары нельзя уничтожить, – возразил телохранитель, – отнять, украсть. Только подарить или передать по крови.

По крови… Крови было много, когда они выскользнули из моей холодеющей руки под станцией Лога. Поэтому я больше не могу призвать свой клинок из мертвого железа? Я передала? Подарила? Некромант вне категории без ритуального клинка – нонсенс. Выходит, я больше не некромант? Но ведь он, мой клинок, есть. Я чувствую его ладонью, сначала как ключ, но стоит сдавить сильнее, он вытягивается в кинжал, похожий на плоский коготь с зубчатым лезвием и острым кончиком, в головке рукояти черный изумруд с одной риской, который притворяется обычным серым камнем. Раньше клинок был со мной всегда с момента обретения, теперь я слышу его, как слышу Голос, похожий на сквозняк

И-и-и... Сю-у-у…

– И все же, кто-то же мне позвонил со старого магфона, который был в вашем багажнике. Его морф охранял. Он оттуда? Из дома на Звонца?

– Магфон?

– Морф!

– Знаете, ана Феррат, вы меня вконец запутали. Морф, магфон, трость, мобиль…

– Мобиль! – вспомнил Лайэнц, Эверн спрятал лицо ладонью, а Дара хихикнула из кресла, куда забралась с ногами и смотрела на нас, как на актеров сетесериала. Не хватало только хлопков за кадром в особенно напряженных местах.

– Мобиль, – повторил Феррато. – Сколько?

– Сказала же, забирайте и Тьма с ним.

– Тогда… Тогда возьмите мой. Мне

совесть не позволяет оставить вас без транспорта. В большом городе это все равно, что в шиповник гол… Простите, – извинился глава клана и слегка порозовел бледными щеками.

Разве вампиры краснеют? Вампиры – нет. И румянец Феррато всего лишь допустимая погрешность, подтверждающая это правило. А вот мальчишки-подростки, крадущиеся под лестницу от задней двери вдоль стены – еще как. Будь они хоть трижды темные, трижды ведьмаки, в чем я уже не сомневаюсь, и трижды выглядящие невинно и ни при чем. Если темный выглядит, будто он ни при чем – однозначно при чем, причем по уши.

– Рикорд Лайм Холин.

– Да, мам? – черные глаза сына подобострастно и верноподданически смотрели прямо в душу, руки сына нырнули в карманы, а весь сын целиком качнулся с мысков на пятки и изготовился внимать. Желательно, не вынимая из карманов руки. Прошмыгнувший к сыну Копать обмотался вокруг его ног волосатым боа и зафиксировался зубами за край штанины, сводя на нет все старания Лайма выглядеть уверенно и независимо. Сын наверняка слышал все, что происходило в гостиной, и выжидал, просто выбрал неудачный момент, чтобы прошмыгнуть.

– Твоих рук дело? – вопросила я, сдвигая брови к переносице. Оно само. Хораном, напомнившим папу, навеяло.

– Которое дело? – уточнил прозорливый сын, чем снискал понимающие ухмылки у обоих вампиров и вздох и покачивание головы у сестры. Копатю было все равно, Копать был занят, Копать жевал штанину.

– Влез в чужой дом…

– Не чужой! – возразил сын.

– В некотором роде, действительно, не чужой, – немного робко вставил Феррато.

– Влез в чужой дом, взял оттуда чужой магфон, позвонил чужому… позвонил незнакомому чело… незнакомцу.

– Папа нас… Папа меня уже за это отчитал. А за одно и тоже дважды не наказывают, – деловито заявил Рикорд.

Кто-то из вампиров всхрюкнул, но когда я посмотрела на них, лица у обоих были приличные. Тут у всех были приличные лица, даже у кота, который не кот, а мне для внушения внушительности не хватало. Метлу и ту пришлось бросить. Поэтому я решила всех послать. Вампиров – забирать уже их раритет из Восточного, Рикорда – в его комнату, Дара сама куда-то делась. Возможно, на кухню, но там мог и не-кот посудой громыхать. Себя я тоже собиралась послать – переодеться, но опять все пошло не по плану.

– Какие у вас любопытные гости, мадам Холин, – заявил заявившийся инквизитор и чопорно раскланялся в дверях с выходящими вампирами. – Ана Феррат, вы давно не были в Нодлуте, рад вас видеть. Хладен Эверн… Как ваш новый ученик? Еще не сбежал?

Вопросы можно было счесть риторическими, что не удивительно. Если есть возможность не отвечать на вопросы инквизитора, никто и не отвечает. Зато Дара удивила, появившись из кухни со стаканом лимонада, который протянула Арен-тану и жестом пригласила присесть, после чего оставила нас одних.