Вечность продается со скидкой
Шрифт:
– Ты отдала мои драгоценности, чтобы вызволить своего любовника, – прохрипел он. Гнев его нарастал. – Вы вместе задумали убить меня, отвечай!
– Георгиос, что с тобой? – только и могла возразить Ирэн. Супруг продолжал бушевать. Он походил на тропический ураган, который сметает все на своем пути. Ирэн стояла на своем: она ничего не знает и понятия не имеет, о чем говорит муж.
Поостыв, Георгиос стал более-менее вменяемым.
– Я лишу тебя всего, – произнес он мрачным тоном. – Я не могу позволить себе скандал, это скажется на моей репутации. Меня
Он приказал Ирэн оставаться в спальне и не покидать ее. У дверей появились вооруженные молодчики. Ирэн поняла, что наступил час расплаты. Еще немного, и она разделит участь Димитроса. Костандиллис никогда не прощал предательства.
Тем памятным вечером в их доме состоялся прием. Скрежеща зубами, к ней зашел Костандиллис – как всегда, в белом костюме и с орхидеей в петлице.
– У нас гости из США, – произнес он. – Одевайся и будь с ними мила. Это твой последний вечер, Ирэн. Ты меня очень разочаровала. Ты мне больше не жена, но я не могу раскрывать наши семейные дрязги перед важными инвесторами.
Ирэн поняла: сегодня вечером – или никогда. Если она первой не нанесет удар, то Костандиллис не будет с ней церемониться. Сколько сотен, нет, тысяч людей, которые выступали против него, оказывались в тюрьмах, других вылавливали в море со связанными руками и ногами, иные просто исчезали. То же произойдет и с ней. Жена Георгиоса Костандиллиса исчезнет. Ее будут искать, решат, что это месть анархистов и повстанцев. О ней забудут… Ирэн не хотелось умирать.
Она выбрала лучшее платье – золотистое, сверкающее. Из драгоценностей – лучистые топазы с бриллиантами. Раскрыла шкатулку. Всего несколько кусочков смолы – и Костандиллиса не будет. Как просто – и могущественнейший временщик умрет.
Когда она появилась в огромном зале для приемов, все смолкли. Ирэн знала, что производит на людей неизгладимое впечатление. Даже в темных глазах мужа она заметила мрачное удовлетворение и восхищение. Он не мог не признать, что сегодня она великолепна.
– Зачем ты предала меня, Ирэн! – с тоской в голосе произнес он. Боже, Ирэн почувствовала укол совести, Костандиллис любит ее.
Она раздаривала улыбки, источала любезности. Американские инвесторы – несколько пожилых сенаторов с увядшими женами, одетыми крайне богато и столь же безвкусно, – восхищались ею.
– Господин Костандиллис, – сказал один из них, – вы обязательно должны привезти вашу супругу в Вашингтон. Я приглашаю вас…
– Разумеется, – ответил грек. На этот раз в его глазах сверкнули молнии мести. Ирэн не сомневалась – это ее последний выход на сцену. Бежать она не сможет. Даже если сейчас она заявит, что муж собирается ее убить, и попросит политического убежища у американцев, это ничего не изменит. Ей не поверят. А если и поверят, то не пожелают из-за одной женщины терять очень выгодный миллиардный контракт.
– Георгиос, я хочу с тобой потанцевать, – сказала Ирэн. Она обожала танго. Муж не проронил
– Тебе пора, Ирэн, – ответил он. – Пора к себе в спальню.
Ей пора. Пора умирать.
– Один бокал шампанского, дорогой, только один, – она взглянула на него, и Георгиос не смог устоять.
Она подала ему хрустальный бокал. Кусочек смолы, который она опустила в него за несколько секунд до этого, растворился.
Костандиллис осушил шампанское, как он это всегда делал, одним залпом. Ирэн замерла у мраморной колонны. Она последний раз видит его живым.
Ирэн снимала драгоценности в спальне, когда услышала встревоженные крики и топот.
– Господину плохо! – раздался голос одной из служанок. – Госпожа Ирина, прошу вас!
– Пропустите, – приказала она растерявшимся охранникам, которые дежурили около ее спальни. – Моему мужу плохо, вы что, не слышали?
Те повиновались. В ее голосе слышался несвойственный ему металл. Ирэн неторопливо прошла в зал для приемов.
Костандиллис лежал на полу, раскинув руки. Глаза были устремлены вверх. Он еще дышал.
– У него сердечный приступ, – убеждал всех один из сенаторов. – Я умею оказывать первую помощь, позвольте.
Ирэн склонилась над мужем. Он что-то прошептал. Она не разобрала, что именно. Пальцы его скрючились в предсмертной судороге, взгляд потух.
– Он умер, – буднично произнесла Ирэн. – Господин Костандиллис скончался. – И ушла к себе.
Лучшие врачи Афин, оказавшиеся всего через несколько минут на вилле мультимиллионера, не смогли ничего сделать. Констатировали инфаркт. Только Ирэн знала, что причина смерти – кусочек похожей на янтарь смолы, которую она растворила во французском шампанском.
Паника воцарилась не только на вилле, где никто не знал, что же делать без всемогущего Костандиллиса, в столице тоже многие растерялись. В щуплых руках Георгиоса сосредоточились нити управления государством, он знал политические и финансовые секреты, многие контракты и договоренности были заключены исключительно благодаря его влиянию.
Ирэн быстро дала понять, что новая хозяйка дома – это она. Как супруга покойного, она вступила в права наследства. Три сына Костандиллиса от первого брака завладели танкерным флотом и акциями, ей, согласно пунктам брачного договора, достались пятьдесят миллионов долларов, афинский особняк, вилла во Франции и небольшая коллекция картин.
Провели расследование скоропостижной смерти Костандиллиса. Ирэн удалось настоять на том, что вскрытие вовсе не обязательно. Официальная версия – инфаркт.
Как она и ожидала, появились и неофициальные версии. Кто-то уверял, что видел выражение лица Ирэн в тот момент, когда она склонилась над умирающим супругом, – смесь радости, удовлетворения и страха.
Расследование так и не началось, потому что в Греции в результате очередного военного переворота сменился премьер-министр – прежний во многом зависел от покойного Костандиллиса. К власти пришли новые люди, которых такое положение вещей вполне устраивало.