Вечный бой
Шрифт:
— Илья, — очнувшись, попросила Аня, — скажи мне, что ты любишь меня... Скажи, пожалуйста...
Он опустился на край кровати и, склонившись, поцеловал ее в губы.
— Спасибо, Илья.
Кто-то принес в барак букетик первых весенних цветов, собранных в степи. Цветы стояли на тумбочке в изголовье Аниной кровати, как талисман, хранящий ее от смерти. Порой Мамонтову казалось, что кризис уже минул и Аня выздоравливает. Она была так слаба, что не могла говорить, но ее огромные глаза, занимавшие чуть ли не половину лица, глядя на Мамонтова, улыбались.
«Все будет хорошо, — в надежде
Сам Мамонтов заболел на пятый день. В его мокроте были найдены чумные бациллы.
По распоряжению Заболотного Мамонтова изолировали в небольшой боковой комнатушке того же барака, где жила Аня.
Аня умерла ночью, но смерть ее от Мамонтова скрывали.
Он сам вел на себя историю болезни, вводил камфору и противочумную сыворотку и, словно узник, перестукивался через стенку с соседом — студентом Исаевым. Иногда Исаев, развлекая своего товарища, наигрывал на гармошке.
Тонкая деревянная стена, выбеленная известкой, отделяла жизнь от смерти, и с той стороны, где была жизнь, до Мамонтова доносились слова старинных казачьих песен, напеваемых вполголоса:
Звезда полей над отчим домом И матери простертая рука...— Пой, Исаев! — просил Мамонтов и стучал кулаком в стену. — Пой!..
Жена коня мужу подводит. Племянник пику подает...Под барабанную дробь дождей в маньчжурские степи стремительно вступала весна. Она была похожа на зеленое войско под голубыми знаменами.
В боковой комнатушке барака погибал от легочной чумы студент Илья Мамонтов, и, когда ему стало ясно, что возврата к жизни быть не может, он попросил конверт и лист бумаги.
За несколько часов до смерти Мамонтов написал письмо матери. Вот оно: «Дорогая мама, заболел какой-то ерундой, но так как на чуме ничем, кроме чумы, не заболевают, то это, стало быть, чума. Милая мамочка, мне страшно обидно, что это принесет тебе горе, но ничего не поделаешь, я не виноват в этом, так как все меры, обещанные дома, я исполнил. Честное слово, что с моей стороны не было нисколько желания порисоваться или порисковать. Наоборот, мне казалось, что нет ничего лучше жизни, но из желания сохранить ее я не мог бежать от опасности, которой подвержены все, и, стало быть, смерть моя будет лишь обетом исполнения служебного долга. И как это тебе ни тяжело, нужно признаться, что жизнь отдельного человека — ничто перед жизнью общественной, а для будущего счастья человечества ведь нужны же жертвы...»
На ликвидации эпидемии легочной чумы в Маньчжурии в 1910—1911 годах русский противочумный отряд потерял: врачей и студентов — 4, фельдшеров — 4, сестер милосердия — 1, прачек — 5, санитаров — 28.
Впоследствии профессор Вайндрах напишет об этом: «Это огромные потери, но в результате была ликвидирована не только чума в Харбине, но предупреждено продвижение чумы на восток, в Сибирь и, может быть, в Европу. Скромные медицинские
"ВИТА" ЗНАЧИТ "ЖИЗНЬ"
Бальзам гуронов
Тихим декабрьским утром 1535 года, едва багровый шар солнца появился над заснеженными кронами сосен, из ворот маленького французского форта в устье реки Святого Лаврентия вышла похоронная процессия. Люди обогнули форт, окруженный бревенчатым частоколом, и направились к невысокому холму, у подножия которого ровными рядами чернели могильные кресты.
Морозной синевой отливали снега. В холодном небе гасли мелкие звезды. На фоне алой полоски зари темнели силуэты двух парусников, вмерзших в лед.
Из форта донесся надтреснутый голос колокола, и люди, медленно бредущие за гробом, нестройно запели. Из простуженных хриплых глоток вместе с клубочками пара вырвались слова старинного псалма:
Буря, господь, завывает. Как страшен сердитый гул. Туча нам сеет застилает — мы гибнем, а ты уснул...В бескрайних снегах Канады погибала экспедиция Жака Картье. Один за другим люди умирали от скорбута — так в те времена называлась цинга, зловещий спутник всех экспедиций и дальних плаваний.
...Или тебя не тревожит, что смерть окружила нас?Люди взывали к богу, искренне веря, что только он, сотворив чудо, сможет спасти их. Люди знали: самый мудрый врач бессилен перед скорбутом...
Весной, когда солнце растопит лед, они поднимут паруса и уйдут на восток, в родную Францию, лежащую за океаном. Но только кто из них доживет до весны?..
Сегодня они хоронили корабельного плотника Поля Ларуэнта. Это была двадцать пятая смерть в экспедиции.
Еще месяц-полтора тому назад, когда они, вернувшись из глубины континента, приступили к строительству форта, их было сто десять сильных, бесстрашных и здоровых мужчин. Их не пугала предстоящая зимовка на незнакомой земле: пищи было вдосталь, жилища теплы, форт надежен. Для большей безопасности они перевезли с кораблей пушки и укрепили ими форт.
Они ожидали появления под стенами форта воинственных индейцев из племени гуронов, но пришел скорбут — незаметно, тихо, на бесшумных кошачьих лапах, — и против него оказались бессильны и пушки, и ружья, и людское бесстрашие.
Начинали кровоточить десны. Расшатывались и выпадали зубы. Кое у кого по телу пошли крупные сине-багровые пятна, как у мертвецов. Казалось, люди заживо начинают гнить. Потом наступала медленная мучительная смерть...
Посреди форта, рядом с бревенчатой хижиной, где хранился пороховой запас, установили огромное деревянное распятие, сработанное покойным Ларуэнтом. День в форту начинался с молитвы, молитвой он и заканчивался. Люди просили у бога спасения, но он почему-то не слышал их. Может быть, их голоса были слишком слабы и не доходили до бога, а может быть, бог почему-то не хотел им помочь...