Вечный день
Шрифт:
На плечо ей упала капля. Облака, впрочем, серьезного дождя вроде не обещали.
Бедняга Харлоу.
— Похоже, его замена повнушительнее будет.
Хоппер помимо воли заинтересовалась:
— И кто же это?
— Его фамилия Торн. Похоже… — не лишенная некоторой склонности к театральности Кэт неспешно затянулась сигаретой и продолжила: — Похоже, бывшая правительственная шишка, который в итоге вылетел оттуда, хотя никто не знает почему. А работу здесь он получил только по знакомству с ректором.
Через
Хоппер расположилась на верхнем ярусе, откуда пара была прекрасно видна. Оживленно жестикулируя, ректор что-то разъясняла — несомненно, какую-нибудь свою новую грандиозную теорию о Восстановлении. Новичок вяло ковырялся вилкой в тарелке, однако внимательно слушал и даже вставлял замечания, порой выразительно тыча в пространство своим столовым прибором. Выглядел он усталым.
Зал оказался заполнен лишь наполовину, и это в самом начале семестра. Впрочем, в то время похвастаться заполненностью не мог ни один колледж, даже в Оксфорде. Большинство и вовсе закрылись — их территории реквизировали и превратили общежития в бараки, а спортивные площадки — в сельскохозяйственные угодья. Университеты пали одной из первых жертв кампании Давенпорта по принудительной рекультивации земель — меры, весьма популярной в народе. Сам он учился в Оксфорде, потому этот университет, один из немногих, и продолжал функционировать.
По окончании ужина сидевшие во главе стола перекочевали в профессорскую — самое большое помещение в лабиринте комнатушек под столовой. Здание факультета Хоппер, выглядевшее неприлично эклектичным, поскольку древний викторианский стиль в нем уживался с вульгарными пристройками середины двадцатого века, было не из богатых и располагалось неприлично далеко к северу от центра города. Эдакий несмелый новичок, мнущийся на пороге близящейся к апогею вечеринки. Но Хоппер это даже нравилось.
Стены профессорской украшали несколько картин в золоченых рамах, однако подобная роскошь лишь подчеркивала, что потолок низкий, диванные подушки — выцветшие, а двери, в прошлом, вероятно дубовые, изготовлены из дешевой сосны. Плотные шторы на окнах практически не пропускали солнечный свет, и в помещении царила вечерняя атмосфера.
Хоппер взяла бокал бесплатного вина у официанта, прислонилась к стенке и окинула взглядом небольшое сборище преподавателей и студентов. Ее друзья, наверное, уже кутят в «Белой лошади», как и обещали. Она решила, что допьет этот подарок ректора и пойдет отсюда. Может, еще фруктов перехватит.
Скука просто неимоверная. Нет, немедленно надо бежать. Хоппер развернулась было к выходу, но пока она искала, куда бы поставить бокал, толпа вдруг раздалась, и перед ней предстал недавний сосед ректора за столом.
— Мисс Хоппер, не так ли?
— Да. — Мужчина,
Он кивнул.
— Прошу прощения… Кэролайн сказала, мне нужно самому представиться, — он махнул рукой в другой конец помещения– , где ректор что-то вдохновенно втолковывала двум своим любимчикам, студентам-историкам. — Меня зовут Эдвард Торн. С этого года я работаю на вашей кафедре. Полагаю, буду у вас преподавать.
— Рада познакомиться, доктор Торн, — она протянула руку и тут же пожалела об этом: ну вот, выставила себя деревенщиной. Впрочем, Торн, похоже, так не считал.
— Взаимно. Пожалуйста, называйте меня Эдвард. Всякие формальности не по мне.
Хоппер временно оставила свои попытки избавиться от бокала.
— И что же привело вас в Оксфорд? — поинтересовалась она, памятуя замечание Кэт о его увольнении.
— Всего лишь каприз. Тяга к переменам. Стоит чересчур долго задержаться на одном месте — и все, застой. Так ведь со всеми.
— И вы подались в Оксфорд? Как раз здесь-то ничего не меняется. Хоть полмира сгори, а тут всё еще будут копаться в библиотеке.
Она улыбнулась. Торн тоже, и лицо его тут же преобразилось, на какое-то мгновение озарившись дружелюбием и заговорщической насмешливостью, едва ли не проказливостью.
Он кивнул.
— Что ж, пожалуй, перемены — не совсем подходящее слово. Но для меня все равно хоть какое-то разнообразие. Вам нравится здесь учиться?
— Особых восторгов не испытываю. Такое ощущение, будто многие из наших преподавателей не совсем понимают, чем тут занимаются.
Торн вскинул брови. Хоппер и сама удивилась: ничего такого говорить она вовсе не намеревалась, слова сами слетели у нее с языка.
— Хм, перспектива тревожная. Может, нам стоит обсудить все это на днях?
— Вряд ли вам удастся что-либо здесь изменить. Руководство предлагает мне забрать документы, если к концу семестра положение не улучшится.
— Поскольку теперь я ваш преподаватель, смею надеяться, я и есть тот самый человек, который сможет что-то изменить, — Торн почти сардонически улыбнулся. — А вы делились с семьей своими тревогами?
— Нет.
— У вас вообще есть семья?
— Только брат. За нами приглядывала тетка. Она умерла два года назад.
— Сожалею. Не возражаете, если я поинтересуюсь, по какой причине?
— По болезни. Не скоропостижно.
В действительности смерть тети как раз и была скоропостижной. Ее укусило какое-то насекомое, и даже когда кожа вокруг ранки почернела, она все еще улыбалась, пускай и стиснув зубы. Три дня обливалась потом в своей огромной постели, практически никак не лечась, лишь кутая свое худое тело в одеяла, и в конце концов умерла. Ее огромный дом оказался в реквизиционной зоне, и Хоппер с братом получили лишь жалкий процент от его стоимости.