Вечный комендант
Шрифт:
– А знаете ли вы, что наш магазин занимает последнее место по прибыли во всей нашей славной сети?
– возмущенно вопрошает директор, намекая на то, что нас, бездельников, давно пора разогнать к чертовой бабушке и, конечно, ни словом не обмолвившись по поводу отставания по остальным критериям, с чем, собственно, и связаны проблемы с доходами.
– И все же я верю в вас, ребята, - хрипит директор: сказывается четырехчасовая речь без перерывов, прений и референта, меняющего воду в графине, - поэтому-то мы всё еще вместе. И помните: как бы ни было тяжело, наши товары, наши
После этих слов нас словно сдувает на улицу, где мы возвращаем природе по праву принадлежащую ей жидкость - кто сколько одолжил. Мутной струей прибивая к земле возомнившие о себе нарциссы, я мысленно констатирую, что последние слова шефа означают для меня карьерный приговор. Если работа продавца-консультанта - лучшее, что я, гуманитарий с высшим молдавским образованием, выбрал, то обсуждать мой вкус всерьез нет никакого смысла.
В отличие от вкуса клиента, явно запавшего - я это сразу понял, как матерый охотник, чувствующий волка по оцепеневшему от тишины лесу - на новую модель Панасоника. Пятидесятидюймовый, черт возьми, плазменный телевизор, последний, заметьте, имеющийся в наличии экземпляр, и, кстати, по смешной для столь совершенной модели цене - да-да, сегодня последний день распродажи - всего сорок четыре тысячи девятьсот девяносто девять леев.
– Прекрасный выбор!
– одобрительно хлопаю я покупателя по плечу.
Я всегда так делаю, когда чувствую, как удача безнадежно, скорее уже для вида, трепещется у меня за пазухой. Удивительно, но такая вольность сходит мне с рук, и что вдвойне странно, при общении с теми, кто продавцу не то что руки не пожмет - говорит и то нехотя, брезгливо процеживая слова сквозь зубы.
Неторопливо обогнув прилавок, я уже начинаю выписывать чек, когда - я замечаю это боковым зрением - рядом с ногами моего клиента, упакованными в брюки от Бриони, появляется еще одна пара ног. В туфлях с завязками на щиколотках и в драпированной юбке небесного цвета, едва закрывающей колени.
И хотя внешних признаков паники не наблюдается, внутри меня, признаюсь, уже бушует море негодования. Сейчас начнется: ой, такой уродливый, а почему такой большой, а где мы его поставим, а как он сочетается с дизайном комнаты, и прочая ерунда в этом роде. Закончится же эта пошлая эпопея стандартным сопливым хэппи-эндом: все, что мне светит - это двадцатишестидюймовый LG за несчастные восемь тысяч. Вместо, заметьте, сорока пяти штук, премиальные за которые так прекрасно вписались бы в дизайн моего кошелька!
Господи, ну зачем брать с собой бабу? Не в сауну же приехал, за телевизором - что она в этом понимает?
– Боже, какая прелесть!
– слышу я, и ручка в моей руке заходится, как сейсмограф при двенадцатибальном толчке.
– Именно о таком телевизоре я и мечтала!
– наносит голос второй удар, и хотя я роняю ручку, дрожь в руке не утихает, наоборот, начинает трястись и левая рука, а ноги - так те и вовсе вот-вот раскрошатся, как окаменевшая сахарная вата.
– И чудно впишется в интерьер, как раз слева от пальмы, правда, милый?
Чувствуя себя героем дня, которого
Впрочем, не уверен, что узнал бы ее, попадись мне в руки даже пухлый альбом с ее недавними фотографиями. С той, прежней Олей - ну ничего общего, кроме сверкнувшей, словно дежа-вю, знакомой искорки в глазах. Дорогая светская дама - куда до нее тому колобку с переплетенными на запястье фенечками. Два совершенно разных человека с абсолютно одинаковым голосом.
Который, собственно и выдает в модельной блондинке - говорю же, ничего общего, Оля была шатенкой - нашу Олю.
Мою Олю.
– Молодой человек, ну что вы застыли? Вы чек нам выписали?
– спрашивает Олиным голосом журнальная красотка в небесного цвета юбке.
– Мальчик влюбился, - игриво бросает она, повернувшись к мужу.
Да-да, к мужу, а кто же еще, по-вашему, этот мой холеный клиент, благодаря которому я - вы только представьте - дотронулся до настоящего Бриони. Три штуки евро за костюм, вот интересно, сколько стоит хлопок по плечу?
Муж расплывается в улыбке: похоже, мне перепадет на чай. За ошалелый взгляд, в котором, как внушила ему Оля, кроется мой восторг по ее поводу. Я дописываю чек и, пока счастливые голубки нежно воркуют у кассы, мы с ребятами упаковываем в здоровенную коробку дорогущую дрянь со сверхплоским экраном.
Парни смотрят на меня с восхищением - шутка ли, целых сорок пять тысяч за китайскую сборку. И всего-то пару дней как телек завезли, даже запылиться не успел.
– Кстати, молодой человек, - оборачивается на пороге Оля, а в дверях замирают муж и четыре грузчика, волокущие коробку с телевизором к грузовому такси, - Сорин, всего один вопрос, ладно?
Это она мужу, который - парня явно не проведешь - быстро нагоняет Олю, остановившуюся перед прилавком.
Мы стоим лицом к лицу и чтобы поцеловать ее, мне достаточно чуть наклониться вперед. Но вместо решительных действий я, хмурясь, шныряю взглядом по прилавку и ворошу какие-то накладные, подтверждая худшие опасения по поводу качества обслуживания, выраженные фразой "заплати и катись".
– Всего один вопрос, - повторяет она, и я устало смотрю ей в глаза.
– А вот когда мне будет сорок пять, наш телевизор еще будет работать?
– спрашивает Оля и смотрит на недоуменное лицо мужа.
– Ты это вообще к чему?
– отвечает он за меня, сам при этом становясь похожим на непреклонного часового: стой, кто идет, стой стрелять буду.
– Мы к тому времени десять телеков поменяем.
– Вам сейчас сколько?
– уточняю, вроде как, я, но по взгляду мужа понимаю, что встрял - не вовремя, не по адресу, и вообще, почему бы мне не заткнуться.