Вечный комендант
Шрифт:
– Послушай, парень, - накаляется муж, хотя мешки под глазами уверяют, что больше всего ему сейчас хочется домой, в бурлящее спокойствием джакузи.
– Милый, ну что ты, - кокетливо перебивает Оля, - мальчик не имел в виду ничего плохого.
– она снова поворачивается ко мне.
– Мне сколько? Скажем так: меня устроило бы, чтобы гарантийный срок равнялся разнице между сорока пятью и моим нынешним возрастом. Но поскольку вы не в курсе моего возраста, - Оля чуть повысила голос и посмотрела так, что я чуть не прижался к стеллажам за спиной, -
Она берет мужа под руку и, не сводя с меня глаз, прижимается ухом к его плечу. И без того круглое лицо мужа расплывается в умиротворенной улыбке.
– Гарантия на телевизор три года, - тихо говорю я.
Обиженно дернув губой, Оля гордо отворачивается, и, пропустив вперед супруга, на ходу достающего ключи от машины, бросает через плечо:
– Могло быть хотя бы пять. Не блендер же.
Я смотрю удаляющейся Оле в спину и меня словно током бьет. Мать вашу, да это же вылитая она - та самая полноватая, нелепая студентка политеха, в рваных джинсах и с тремя серьгами в левом ухе. Надо же, ни капельки не изменилась - тот же убийственный сплав расчета, коварства, лицемерия и, представьте себе, страсти. Ничего нового - с той самой встречи, когда я впервые увидел ее, гуляющей под ручку с моим одногруппником Денисом.
– Познакомьтесь: Вова, это Оля, Оля, это Вова, - представил он нас друг другу, не подозревая, что выносит себе приговор.
Оля совершенно не походила на городскую - типичная молдаваночка из райцентра, на которой черная футболка с выцветшим Майком Науменко смотрелась не лучше коромысла на балерине. Казалось, она лишь вчера, кряхтя, стаскивала с подножки автобуса облупленный чемодан, а сегодня, за сутки освоившись со статусом обитателя столицы, клюнула на первый же подвернувшийся крючок - серьгу и козлиную бородку Дениса, для которого рок-н-ролл - не более, чем средство затащить в постель очередную глупышку.
– Вова не кишиневский, - кивает в мою сторону Денис.
– Ааа, - равнодушно отзывается Оля, - понятно, Малая Малина.
– Наш истфак с этого года в общагу на Флорилор перевели, - щурюсь на нее я.
– Ммм, - лениво задумывается она, - там же вроде общежития Экономической академии.
– И одна университетская общага - улыбается Денис.
Боже, как я раньше не замечал, что он настолько глуп?
– Ты-то откуда все знаешь, городской?
– Оля легонько бьет Дениса локтем в бок, - Бегаешь к иногородним студенткам?
Прием, что и говорить, безотказный - я, разумеется, не об ударе по ребрам. Пока Денис краснеет, виновато пожимает плечами - не Оле - мне - кивнув на спутницу: дура, мол, и, грубовато обняв ее за плечи, бормочет: "ну, покеда, нам пора", мне хочется крикнуть "эй, ты куда, идиот, разве не видишь, что она меня хочет?".
Но на крик я перехожу лишь за полночь, когда не сдержался бы и вытесанный из дерева чурбан - этакий повзрослевший Пиноккио: настолько сладостным оказалось мгновение, поделившее жизнь на две неравные части - до Оли и с ней.
– Понравилось?
– щуриться Оля и охнув, хватается за поясницу.
– А Денис может два раза без перерыва.
Не дав мне опомниться и словно забыв про боль, она целует меня в живот и, застенчиво занавесив лицо волосами, соскальзывает губами вниз - доказывать, что я не хуже Дениса.
Я оглядываюсь по сторонам в надежде, что парни не приметили бугорок, приподнявший мою ширинку. К счастью, они быстро забывают о моем коммерческом триумфе и расползаются по магазину как сонные мухи, застрявшие в паутине повседневности. Я же, хотя возбуждение быстро отпускает, думаю о том, что память - не такая уж умозрительная штука и уж во всяком случае способна на физиологические сюрпризы.
Вижу возвращающихся в магазин грузчиков и, смахнув с прилавка пятьдесят леев (да-да, на чай мне все-таки перепало), беру листок бумаги, ручку и выписываю себе сертификат на главный подарок. Можно сказать, на гран-при.
К сорока пяти годам, до которых Оля, надеюсь, доживет, а вот телевизор, между нами, вряд ли, прибавляю тринадцать - разницу между сорока пятью и моими тридцати двумя (мы ведь с ней ровесники). Приплюсовываю пятерку - да-да, ту самую, которая лучше трех, если, конечно, мы толкуем о гарантийном сроке.
Откладываю в сторону ручку и с гордостью любуюсь изобретательностью самого совершенного из женских умов, одну из ячеек которого я, похоже, до сих пор имею честь занимать. За что мне полагается, как я уже упоминал, солидная награда. А именно - шесть скучных на вид цифр: 45-13-05.
Номер Олиного телефона.
***
– Что ты, мать твою, творишь?!
– ору я в трубку и, подняв глаза, вижу переминающегося, словно перед закрытой изнутри кабиной туалета, продавца стиральных машин Диму Варзарского.
– Как тебе вообще взбрело такое в голову?!
– кричу я, а Дима косится назад - в торговый зал, где явно требуется мое присутствие.
Только возвращаться на рабочее место я не спешу. Уже минут десять как я топчусь в подсобке и кричу, рычу, ору и горланю в телефонную трубку - иногда такой способ помогает вернуть женщину в русло осмысленной деятельности.
Только, похоже, случай не тот. Во-первых, Оля совершенно спокойна и ее ответы звучат как минимум весомее моего крика. А во-вторых, и это, похоже, главное, она на все сто уверена, что поступает разумно.