Вечный слушатель
Шрифт:
Когда бы жил Катон еще и до сих пор,
Как стал бы яростен его державный взор,
Узревший этот век, погрязший в лжи и войнах,
Смиренье нищее всех честных и достойных,
И власть имущества плутов, имущих власть.
Он возглаголал бы: "Сей должно ков разъясть!
Сей должен быть корабль на путь наставлен снова!
Сместить негодного потребно рулевого,
Что корабля вести не в силах по волнам,
Подобный увалень лишь все испортит
Покуда больших бед не сделал он - заране
Я за ухо его приколочу к бизани!"
Коль был бы жив Катон - не знать бы нам скорбей.
Но нет его - и мы все меньше, все слабей,
И диво ли, что нас враги опередили,
Пока стояли мы средь моря, в полном штиле,
Полуразбитые, почти что на мели.
При рулевых таких - плывут ли корабли?
И можно ль осуждать безнравственность поступка
Того, кого несет к земле ближайшей шлюпка?
Но отрекаться я от тех повременю,
В чьем сердце место есть сыновнему огню,
Любви к отечеству: они как жемчуг редки,
Когда на серости - парадные расцветки;
Но унывать зачем, пока у нас в дому
Толика мудрости дана кое-кому,
Довольно есть таких, кто не подходит с ленью
К правоблюстительству, к державоуправленью
И кто не припасет для собственной мошны
Ни одного гроша общественной казны;
Не соблазнится кто хитросплетеньем лести,
Не будет Господу служить с мамоной вместе.
Благочестивец где, что наконец вернет
Расцвет Голландии, ее былой почет,
Неужто мысль сия - крамола перед Богом?
Неужто говорю чрезмерно новым слогом?
Нет, все не так, увы. Роскошны времена.
Откормлен жеребец, чтоб дамы допоздна
Могли бы разъезжать с детьми в златой карете,
Тем временем растут и в брак вступают дети,
И мода новая идет по их следам,
Как флаги рыцарей, шуршат вуали дам.
Кто повести о них внимать хотел бы дале,
В сатире Хейгенса отыщет все детали:
Он пышность глупую, клеймя, избичевал.
Царит излишество и требует похвал,
Чиноторговствует и шлет врагу товары,
Ни на единый миг не опасаясь кары,
Не платит пошлины, -коль платит, то гроши,
С контрабандистами считает барыши
И казнокрадствует, совсем притом без риска,
Поскольку есть на все кредитная расписка,
И часто говорит, что, мол, ему не чужд
Весь перечень людских наклонностей и нужд.
Что ж - кто последним был, возможно, первым станет.
Все лупят ослика - общинный ослик тянет.
Вези, осел, зерно! Держава ждет муки!
Нам должно погонять,
Доволен будь, осел, гордись своим уделом,
Свободен духом ты - пусть несвободен телом.
Но ты заслужишь рай, трудясь своим горбом,
Нам это не к лицу, а ты - рожден рабом.
По доброй воле ты обязан мчать вприпрыжку!
Животное бежит, забывши про одышку,
Про кашель и про пот, - торопится в грязи.
Коль взмолишься, упав, то все равно ползи,
Осел кричит, пока погонщик с мрачной злостью
Из христианских чувств его лупцует тростью.
Как страсти, злые столь, в сердцах произросли?
Как не разгневаться? Управы нет ужли
На тех, кто из казны деньгу гребет лопатой?
И долго ль кары ждать сей шайке вороватой?
Неужто палачи перевелись у нас?
Их целых три нашлось, увы, в недавний час...
А если спросит кто, о чем такие речи,
Отвечу: знаешь сам, ты, лживый человече!
Красуясь наготой, рыдает эшафот,
Клиентов столько лет он безнадежно ждет,
И скорбно каркает, под площадью летая,
Некормленых ворон обиженная стая.
Ну, нынче Гарпиям раздолье для лганья
К сверженью всех и вся, мол, призываю я,
Мол, требую господ лишить господской доли,
Слова такие - ложь, конечно, и не боле.
Крестьянину оброк положен был всегда,
На свой надел права имеют господа,
И поглядите все, чьи упованья благи,
На Йориса де Би, на пчелку из Гааги,
Кто потреблял нектар - поклясться я готов
Лишь со своих лугов и со своих цветов.
О славные мужи, скажите мне, когда же
Беднягу-ослика избавят от поклажи?
Он выбился из сил, притом уже давно,
И что убережешь, коль все расточено?
В былые дни казне был пересчет неведом,
Но, мыши, радуйтесь теперь кошачьим бедам!
О благородный Хофт, поэзии глава,
Моя встревожила курятник булава,
Не трогать личностей поставил я задачей:
Да слышит слышащий и да взирает зрячий.
По мере сил воздал я вашему отцу,
Быть может, хоть листок приплел к его венцу.
Сие порождено не суетною лестью,
Но только искренним стремленьем к благочестью.
С натуры список мой, бумаги долгий лист,
Я вечным зрить хочу. Не так ли портретист
Продляет век души, запечатляя тело,
Чтоб жить она могла, пока творенье цело?
ПОХВАЛА МОРЕХОДСТВУ
посвященная благородному, премногоуважаемому,
строгому, мужественному, мудрому и прозорливому