Вечный слушатель
Шрифт:
Вот исполин готов. Так встань на рейд смелей
Пред анфиладою могучих кораблей!
О сколько флагов здесь глядит с высоких стенег!
Расцветок фейерверк узри, иноплеменник:
Здесь пурпур, киноварь, лазурь и серебро,
Здесь весело очам, отрадно и пестро,
Гербы и вымпелы овеществили грезу:
Да, здесь геральдика пришла к апофеозу!
На синем - Саламандр. Льву - придан красный фон.
Здесь - воспарил Орел, там - возлетел Грифон,
Златоочитый
И Белый Голубь здесь, - когда потоп отхлынул,
Он ветвь масличную доставил на ковчег,
И с ней на вымпеле запечатлен навек.
Я зрю Меркурия, Персея и Пегаса,
Морского чудища вон там грозит гримаса,
Что деву сторожит, скорбящую в плену;
Зрю полный Зодиак, зрю Солнце и Луну,
Сплетаются ветра над синею равниной,
И, беззаботствуя, полощут парусиной.
С каким изяществом - корабль возьми любой
Обшивка галерей украшена резьбой!
Но, корабельщики! Вы что ж, не христиане?
Иль спьяну сей красой кичитесь в океане?
Пусть море вас дарит богатством чересчур,
Так нужно ль, чтоб его растратил самодур?
За нечто сходное был древле Тир наказан.
Но - проповедовать пиита не обязан.
Творенье дивное! Меня к тебе влечет!
Невеста сей страны, княгиня наших вод!
Пленясь красой твоей бесценной диадимы,
Почуял сам Нептун страданья нестерпимы;
Киприда, мнится мне, в тебе воплощена
На створке устричной когда спешит она
К себе на Кипр, - скользит, прещедро брызги мещет,
Любовью пламеня все то, что в море плещет.
Тот, кто взойдет на борт, с восторгом там узрит
Бизань, и фок, и грот, и битенг, и бугшприт,
И клюзы в палубе - просветы для отдачи
Каната с якорем, коль их назвать иначе;
Баталерский отсек; поварню, где всегда
На весь дубовый дом готовится еда;
Вот - готлинги, а вот - чудовищное дуло
Страшилища войны, литого картаула;
Вот - ядра тяжкие, вот - склад пороховой,
Что мог бы Цербера вогнать в предсмертный вой;
Вот - кубрик, шканцы - вот; а далее - каюта,
В которой рулевой живет не без уюта;
Вот, наконец, и трюм. Воскликнешь ты: Моряк!
Безумец, как нырнешь ты в сей стигийский мрак?
Там вечной ночи край, в котором все незримо,
Там легче заплутать, чем в катакомбах Рима,
Там - полюс северный! Ты просто глуп и слеп,
Коль хочешь лезть туда, в подводный сей вертеп!
Все жито герцогства сюда сгрузи - неполным
Сей трюм окажется. Скупец вручает волнам
Свое имущество, - пусть весел, пусть угрюм,
Он
Вот - выстроились в ряд ответственные лица,
Те, с кем к венцу сия отбудет молодица:
Вот - полномочный клерк, он фрахта главный страж;
Вот - шкипер, штурман - вот; в расчете на примаж
Усердные вдвойне, баталер, боцман, плотник,
Цирюльник, канонир, пригитерсный работник,
Парусовщик, профос (при надобе - палач),
Блюститель бренных тел, а проще молвить - врач,
И, наконец, назвать необходимо кока,
Что стряпает на всех, не нарушая срока.
Матросов сотня здесь, и даже не одна,
Штандарт - другой солдат, коль в них нужда видна;
Поварня ломится от всякого припаса;
Тут лабардан, крупа и вяленое мясо;
Гороха, сухарей довольно взято впрок;
Все боцман уплетет, что ни сготовит кок.
И не чета ему столичные обжоры,
Что до еды блюдут три дня голодной форы.
Обычай заведен на судне испокон
Порядку следовать и уважать закон;
Тому, кто совершит поступок непотребный
Покражу, драку, брань, - грозит устав судебный,
И виноватому воздастся по делам:
Накажут поркою, присудят к кандалам,
Привесят на нок-рей, насильственно купая,
Под килем проведут, лишат в добыче пая.
У всех, кто трудится, - законный кров и стол.
Еда - четырежды. На шестерых - котел.
Здесь время вахтами и звоном склянок числят.
Глупец, кто сей уклад несовершенным мыслит.
Так что напомнит нам - мы спросим наконец
Могучий сей корабль?
– Лишь княжеский дворец,
Воздвигнутый на страх надменным супостатам,
Сверкающий резьбой, и мрамором, и златом,
Где на любом шагу - ступени, тайники,
Чьи погреба темны, чьи залы высоки,
Чьи балки в росписях, а вид дозорных башен
Для ока пришлеца и радостен, и страшен,
Где ни один слуга не смеет встать с колен,
Завидя, что грядет владыка сюзерен,
Из чьих высоких стен взирают сквозь бойницы
Тяжелых кулеврин ужасные зеницы;
Где спорные дела решаются всегда
По справедливости законного суда.
Как птица на заре ширяет без усилья,
Готовясь в воздух взмыть, распластанные крылья,
Вот так и мой корабль, чаруя очеса,
На райны высоко возносит паруса,
Дубовый исполин неспешно снасти травит
И поперек валов к далекой цели правит;
Так точно, как пловец, раздетый донага,
Едва оглянется назад, на берега,