Вечный союз
Шрифт:
— Ты заработаешь так солнечный удар, Эндрю.
— А, мой недремлющий страж! Присаживайся, Эмил.
— Я не для того спасал тебя под Геттисбергом, чтобы ты уморил себя в этой забытой Богом пустыне, — проворчал Эмил, присев рядом с Эндрю на корточки и заглядывая ему в глаза. Затем он кивнул кому-то стоявшему у Эндрю за спиной, и холодный душ опять окатил его. Эндрю начало трясти.
— Прилягте, полковник, — произнес Эмил, приложив руку к его лбу.
— Если я лягу, то уже не поднимусь. Нам нельзя
— Последние два часа люди валятся, как дохлые мухи. По крайней мере четверых так и не удалось привести в чувство.
Эндрю протянул ему телеграмму.
— Чтоб им пусто было, — прошептал доктор, прочитав ее. — Они таки предали нас.
Эндрю смежил веки, но солнечные блики продолжали плясать у него в глазах. Надо было сосредоточиться, иметь ясную голову.
Он все-таки лег на спину и тут же почувствовал холод у себя на груди. Открыв глаза, он увидел Григория, глядевшего на него чуть ли не с материнской тревогой.
Эндрю слабо улыбнулся:
— Сейчас все пройдет, сынок.
— Попейте немного, сэр.
Приподняв голову, он потянулся к чашке.
— Медленнее, медленнее! — вскричал Эмил. Эндрю осторожно смочил водой пересохший язык и пропустил ее в горло. Желудок его конвульсивно сжался, и он подавил приступ тошноты, боясь, как бы драгоценную жидкость не выбросило обратно.
«Не расслабляйся, работай головой», — приказал он себе, но ему очень хотелось уснуть. Он опять закрыл глаза.
«Как там Винсент?» — мелькнула мысль. Он резко сел. Эмила рядом не было. Вместо него были Григорий и Буллфинч.
— Я что, уснул?
— Всего на пару минут, сэр, — ответил Буллфинч.
— В телеграмме ничего не говорилось о Готорне. Надо немедленно продолжать путь.
Взяв оловянную кружку из рук Григория, он медленно допил ее содержимое. Желудок на этот раз не протестовал; каждая капля, казалось, впитывалась всеми порами его тела.
— Трогаемся, — сказал он, поднимаясь на ноги.
— Эй, эй! Спокойнее! — К нему опять подскочил Эмил.
— Нечего на меня покрикивать. У нас в этом городе Готорн со своими людьми. Он сказал, что будет держаться, пока мы не придем на выручку, и действительно будет, я его знаю. Дорога каждая минута. Горнист, труби выступление.
Прозвучал призывный сигнал, подхваченный другими горнистами и отозвавшийся эхом вдали. Со стонами и проклятиями люди стали строиться. Некоторые задерживались, склонившись над теми, кто был не в силах подняться, и вытаскивали их из высокой травы на обочину дороги.
— Я собираюсь отдать приказ, чтобы часть людей осталась с теми, кто не может двигаться, — произнес Эмил тоном, показывавшим, что он не потерпит никаких возражений. — Если мы натянем тенты и оставим им воду, они отойдут. Иначе многих мы просто не досчитаемся.
Эндрю кивнул,
Не оборачиваясь, Эндрю двинулся вперед, держась за седло и старательно передвигая ноги.
Опять перед ним возникло видение. Кэтлин бежала впереди него, смеясь. Ее обнаженное белое тело было таким соблазнительно прохладным; груди при каждом шаге прыгали вверх и вниз. Он тоже смеялся — над тем, что она носится по степи в чем мать родила, да еще по снегу. Просто чокнутая.
Потом ему казалось, будто он неспешно едет верхом. А на него старческим взглядом смотрит этот мальчишка, Винсент. С него стекает вода.
«- Вы велели мне явиться на закате и доложить, сэр».
«Нет-нет, это же было во время войны. Но какой? Тугарской? Или под Геттисбергом? Нет, там был Джонни, его младший братишка, он лежал мертвый. А Винсента тогда еще не было в полку. Значит, это Тугарская война».
«- Почему ты такой мокрый, Винсент? Мы же в городе».
«- Мокро. Всюду мокро».
Он открыл глаза, но было по-прежнему темно. «Боже, неужели я ослеп?»
Что-то вспыхнуло. Он испуганно схватился за револьвер и оглянулся. Еще одна вспышка прорезала темноту. Рядом слышался смех и плеск воды.
Почему-то и вправду было мокро. Посмотрев вниз, он увидел, что вокруг его ног бурлит темная вода.
— Где я?
— Это река, сэр.
Григорий, будто ребенок, в восторге брызгал на него водой.
Бессмысленно улыбаясь, Эндрю огляделся в сгущавшихся сумерках. Вокруг него тысячи солдат плескались в прохладном потоке, смеясь, кувыркаясь, зачерпывая воду ладонями.
— Как мы тут очутились? — прошептал он.
— Что вы сказали, сэр?
— Я помню, ты натягивал тент и поливал меня.
— Это было несколько часов назад, сэр. Примерно. — Ничего себе! — пробормотал Эндрю. Опять вспышка. На западе, почти у самого горизонта, он успел разглядеть разветвленную молнию. Донеслось первое слабое дуновение прохладного ветерка.
— Кажется, дождик начинается! — восторженно завопил Эмил и, картинно взмахнув руками, плюхнулся в воду.
— О Боже! — блаженно вздохнул он, сидя по грудь в реке.
Эндрю ошеломленно огляделся и, не думая больше ни о чем, рухнул рядом с Эмилом.
— Худшего марша я не помню.
— Да, из-за этой жары мы потеряли тысячи две, если не три, — сказал Эмил. Валяются вдоль дороги почти до самой Испании. Но дождь их оживит.
— А это что такое? — спросил Эндрю, заметив вдруг колеблющееся сияние в юго-восточной части неба.
— Ты что, только сейчас увидел?
— Дорогой доктор, все, что я видел за последние несколько часов, — это свою супругу, которая нагишом бегала по снегу, — вздохнул Эндрю.
— М-да. Типичный тепловой удар.