Вечный союз
Шрифт:
Два оставшихся в комнате сенатора посмотрели друг на друга и расхохотались.
Глава 8
— Поезд прибыл на конечную станцию!
— Наконец-то! — простонал Эндрю, выпрямляясь и выглядывая из окна.
За окном было раннее утро, и первые лучи солнца уже подсвечивали кромку спящих облаков. Поискав в карманах очки, Эндрю водрузил их на нос и с отвращением облизал губы. Во рту было такое ощущение, будто он наелся резины. Григорий уже успел получить от него
Григорий опасливо подал ему чашку чая. Чай, естественно, был холодный, тем не менее Эндрю выпил его и почувствовал, что настроение его улучшается.
— Помоги мне нацепить мундир и саблю, сынок, — попросил он ординарца. У него самого это никак не получалось после того, как он потерял руку. Даже надеть форму и застегнуть все пуговицы было трудно, а уж о сабле и говорить нечего.
— Сегодня будет ужасная жара, сэр, — осмелился дать совет Григорий. — Может быть, лучше надеть другой мундир, с четырьмя пуговицами?
Предложение было соблазнительным. Мундир с четырьмя пуговицами был стандартным общеармейским и доходил только до бедер, в то время как парадный офицерский почти закрывал их и весил чуть ли не вдвое больше. Разумеется, и тот и другой были шерстяными, что в условиях южных штатов с их убийственной жарой представлялось Эндрю сущим издевательством. Во время изнурительного марша на Геттисберг солдаты сотнями теряли сознание из-за теплового удара. А в здешних степях летом, по всей вероятности, еще хуже.
— Думаю, сегодня лучше все-таки надеть офицерский, — ответил он. Важным персонам на Руси полагалось одеваться пышно, и в этот день он был вынужден считаться с этим.
Сочувственно покачав головой, Григорий помог ему одеться и, отступив на два шага, одобрительно кивнул. — Ну пошли посмотрим, что тут делается, — проговорил Эндрю. Проходя по вагону, он обратил внимание на то, что штабные офицеры поглядывают на него выжидательно. Некоторые из них уже выходили из вагона, и по их несколько обалдевшему виду он догадался, что снаружи его ждет большой сюрприз.
Он спрыгнул с подножки на землю.
— Господи, Твоя воля! — прошептал он.
Вокруг царил первобытный хаос. Из поезда еще продолжали сыпаться люди, которые разминались и расхаживали взад и вперед, перекрикиваясь и гогоча. Офицеры и унтеры надрывали глотки, пытаясь навести порядок. Мимо проскакала до смерти перепуганная лошадь с выпученными глазами. За ней с руганью гнались несколько артиллеристов. Единственным светлым пятном был 35-й полк, уже строившийся в колонну под руководством офицеров.
Эндрю прошелся вдоль поезда, угрюмо взирая на окружающее. Дойдя до хвоста предыдущего состава, он взобрался на заднюю площадку, ухватился за перекладину лесенки и медленно полез на крышу. Оказавшись
— Это как понимать? — рассвирепел он.
— Сплю, что тут понимать, — проворчал сквозь сон солдат. — Убирайся к черту. — Приоткрыв глаза, он заморгал и, прежде чем Эндрю успел произнести еще хоть слово, скинул свои вещи вниз и скатился сам, растворившись в толпе.
Впереди, насколько хватало глаз, все пути были забиты составами, вокруг которых творился ад кромешный. Повсюду громоздились кучи сваленных как попало ящиков с провиантом и боеприпасами. Среди них беспорядочной толпой бродили тысячи людей. Артиллеристы выкатывали пушки из вагонов и бросали их где придется, не заботясь о том, чтобы создать хоть какое-то подобие оборонительной линии.
Эндрю трясло от возмущения.
— М-да… Порядочек… — К нему, пыхтя, забрался Эмил.
— Это черт знает что! — рявкнул Эндрю.
— Ты же тут командуешь, приятель, — невозмутимо протянул доктор.
Эндрю обернулся к нему, готовый взорваться.
— Не обращай гнев против ближнего своего, Эндрю Лоренс Кин, — произнес Эмил с обезоруживающей улыбкой. — Почему бы тебе не присесть и не продумать план действий?
— П-присесть?1 — задохнулся Эндрю.
— Ну да. Присесть рядом со мной и выпить водки. — Он вытащил из кармана фляжку, отвинтил крышку и протянул фляжку Эндрю.
Эндрю заставил себя сделать глоток. На пустой желудок реакция на водку была особенно острой.
— Ты утомлен и перевозбужден. Расслабься. Если ты будешь слишком крут с подчиненными, то и твои офицеры начнут дергаться. А из-за этого и вся операция может оказаться на грани срыва. С тех пор как мы в последний раз воевали, прошло уже два года. Людям надо какое-то время, чтобы приспособиться.
Сзади прозвучал резкий свисток, заставивший Эндрю вздрогнуть. Обернувшись, он увидел, как тормозит поезд, шедший за ними. А еще дальше восходящее солнце окрашивало в розовый цвет известняковые стены городишки под названием Испания. На запасном пути кипела бур-пая деятельность, и, к радости Эндрю, вполне упорядоченная. По периметру участка были вырыты свежие земляные укрепления и расставлены пушки. Цепочка солдат подтаскивала ящики к сооруженному поблизости широкому навесу.
Ему немного полегчало.
— Нам никогда раньше не приходилось делать ничего подобного, — продолжал вещать Эмил. — Все это внове для людей, да и для тебя тоже. Вполне естественно, что поначалу не избежать некоторой сумятицы. Но вот увидишь, на марше люди сразу почувствуют себя в привычной обстановке… Ну, меня тоже труба зовет, — продолжил он. — Надо подобрать вагоны для медицинского оборудования, а также оборудовать здесь базовый госпиталь. Некоторые ребята чувствуют себя неважно; есть несколько травм, которыми надо заняться. Попозже я доложу тебе, как идут дела.