Вечный юноша
Шрифт:
Вообще жадность моя к жизни и жизнелюбие не имеют границ, теперь бы жить да жить, но, увы, сердце, хотя и вовсе не просит покоя, стало настолько поганым, что связывает меня по рукам и ногам.
Ну, вот, Алексей, очень нежно тебя обнимаю с несбыточной надеждой, что ты понудишь к письму свои руки.
Искренне тебя любящий Юрий».
Тетрадь V, 1961–1962 год
1.
А в стихах никто мне не указ. А в стихах я: «есмь аз» Пусть толпятся вещие химеры, Пусть душа томится и поет, Без оглядки и без меры, Пусть одной свободою живет.Май 1961 г.
* * *
Опять(река) Или, май, 1961.
***
Ну и что же, что годы — Если сердцем юным Ты трепещешь, как листья. Под весенним дождем? Если синим апрелем — Вечером лунным — Два счастливых лунатика Бродят вдвоем. Соловьями поет весна об утрате. Не кляни. Не кайся И не жалей! Девушка простая На позднем закате Озарила тебя Любовью своей.***
Боже мой! И для меня настанет Этот страшный Омертвелый час? Станет плоским мир. Как на экране,И:
tout passe,
tout casse,
tout lasse.
Не верю!
* * *
Она была похожа… впрочем. Она была похожа только на себя. В зарослях лоха — Пушистого очень — Пел соловей, Свою трель дробя. Я ломал цветущие ветви, Царапая руки в кровь. ……………………………. А сердце пело и пело вновь. Мир был чудесен, Женщина была красива, Соловьиные песни. Над водою склонялась ива, Расцветала сиреневая мгла. И только одно обстоятельство Было просто трагично… Дослушайте, «ваше сиятельство». Трагично или комично — Жизнь-то прошла!29 \V.
* * *
Дикий душистый горошек, Сиреневый клевер, И простая ромашка У меня на столе. Я всегда любил цветы, Полевые, садовые, всякие. И какою детскою радостью, И каким простодушным восторгом Наполняли они меня. На подоконнике кошка Настороженно смотрит в ночь, В***
А на юге взошёл «Антарес». Он меняет цвета: Зелёный, рубиновый, синий. Я всегда любил звёзды. На всю жизнь я запомнил Чудесную радость: Амбразура стены Тамплиеров древнего замка, И над чёрным хребтом Пиреней Синею ночью Для меня впервые взошла Южная «Фомальгаут» (?). Я всегда любил звёзды. И какою детскою радостью, И каким простодушным восторгом Наполняли они меня.***
Я всегда любил жить. И все, что любил, Согревало и наполняло меня Живым человеческим Темплом. Я всегда любил людей. Цветы, звезды, звери, люди… А Юрий Гагарин? А корабль на Венеру? А пытки в Алжире? И французская падаль «para»? А горячее солнце свободы над Африкой? А мир, мир, мир И проклятье войне и оружию? Всякой войне и всегда! А свобода и человечность? Нет, это тоже всю жизнь наполняло меня Надеждой и гневом (восторгом и яростью), Верой и верностью.27/V 61 г. ночь.
И все-таки,
Вопреки всему,
Никогда я не был фанатиком
И не был борцом.
Сколько в этом вопросе полуправды и противоречий…
* * *
Из письма Виктору (Мамченко в Париж — Н.Ч.).
Нелепа и дика мысль, в наши дни ставшая до тошнотворности банальной, но, увы, не утратившая своей актуальности: — кучка безумцев с бешенными сердцами, но с дьявольским холодным разумом, по своей прихоти, в некий день, может сжечь в атомном пламени все, что природа создавала миллиарды лет, а человек — непомерным трудом.
С давних лет, среди обычной будничной суеты, вдруг, меня охватывал порыв бессильной ярости, когда я «внезапно вспоминал», что в нашем человеческом обществе существуют и благоденствуют весьма высокочтимые джентльмены в штатских мундирах, которые спокойно, со всей серьезностью, научно разрабатывают способы массового уничтожения людей. А на досуге слушают Баха, Бетховена, Моцарта; любят живопись или стихи.
Эта неразумная наивная ярость против всякой войны дороже мне разумной и серьезной аргументации вертлявого порядка
Вопреки всему.
Казалось бы — опыта много И жизненный путь немал. Казалось — к концу дороги Не плохо людей узнал. А веришь почти что так же, Как в двадцать иль в тридцать лет. Только еще гаже Полуправда, и да, и нет.***
«Мира восторг беспредельный» Сквозь беды и годы пронес. В общем — от колыбели И до седых, волос. Снились в скитаньях номаду — Песни любви трубадуров, Шелест листвы и прохлада В зеленом саду Эпикура.