Ведьма для генерала-дракона. Иллюзия свободы

Дари Адриана

На самом деле, чем дольше я с ней общалась, тем больше понимала оттенки ее эмоций. Просто она очень хорошо умела скрывать, но беспокоилась она обо мне по-настоящему.

Вергена открыла передо мной дверь в домик, а я случайно бросила взгляд на соседний. Странно. Раньше я не замечала, что там кто-то есть.

Ночь промелькнула, будто я ее не заметила. Поднявшись с уже привычным, но тем не менее заметно поугасшим ощущением тошноты, я умываюсь несколько раз холодной водой, приглаживаю волосы и спускаюсь в столовую.

Еще на последней ступеньке

я начинаю четко различать аромат бергамота, отчего тошнота вообще практически сходит на нет. Но мое подозрение усиливается с каждым шагом, и, в конце концов, я захожу на кухню, где встречаюсь с насмешливым взглядом ярко-зеленых глаз.

— Что ты здесь делаешь? — утреннее настроение не располагает к соблюдению этикета.

— Да так, по-соседски чай пришел попить. Будешь? — Сайтон показывает на пузатый фарфоровый заварочный чайничек на белоснежной скатерти.

Так вот, кто теперь живет в соседнем домике.

Глава 31. Город

Ругаюсь про себя на чем свет стоит. Хочется взять чугунную сковородку, на которой Вергена жарит блинчики и огреть этого невыносимо спокойного дракона.

— Зачем ты сюда пришел? — я смотрю на то, как он соблазнительно разрезает лимон, чтобы бросить в чай желтую сочную дольку, с которой вот-вот упадет маленькая, блестящая в луче света капля.

Чувствую, как сводит челюсти в предвкушении того, как будет приятно кисло и очень-очень ароматно, если положить эту дольку на язык. Рот наполняется слюной, я облизываю губы. М-м-м…

— Я теперь точно не позволю никому угощать тебя лимоном. Эти звуки должен слышать только я. И только в спальне, — ухмыляется Сайтон.

Он кладет ту самую дольку лимона не в чай, а себе в рот. У меня перехватывает дыхание, к щекам приливает жар. Горгулья задница! Это что, я вслух промычала? И что вообще за нахальные и бесстыдные намеки?

— А ты ничего не перепутал, Сайтон? — практически рычу я и все ближе подхожу к Вергене, чтобы отобрать у нее сковородку.

Та с ухмылкой поглядывает на нас с Сайтоном и качает головой.

— Нет, — дракон пожимает плечами и отрезает еще один ломтик лимона, бросает его в чашку и пододвигает ко мне. — Не знал, что у тебя такая слабость к… цитрусовым.

Его глаза сверкают какой-то хитростью, которую я никак не могу понять.

— Или не у тебя? — Сайтон поднимает бровь и отпивает чай.

— Спрошу еще раз. Что ты тут делаешь?

Удивительно с каким спокойствием он воспринимает мое возмущение. А меня это злит еще больше. Вцепляюсь пальцами в подол платья, нещадно сминая ткань.

— Желаю доброго утра своей жене, — он смотрит на меня поверх чашки, а зрачок становится вертикальным. Не так уж он и спокоен.

— Бывшей жене, — я делаю акцент на первом слове и, передумав бить его сковородкой, на которой, кстати, жарится безумно аппетитный блинчик, сажусь за стол.

— Ну это вопрос времени, — он кивает на чай. — Пей, он с бергамотом, тебе понравится.

—

Тебе так хочется стать вдовцом? — тыкаю его прямо в неоспоримый факт и беру чашку.

Слышится треск фарфора, но не у меня в руках. Чашка, из которой пил Сайтон, разлетается осколками, а горячий чай расплескивается по столу и растекается по скатерти коричневыми пятнами. Я вздрагиваю и расплескиваю чай себе на руки, а потом, выпустив чашку из рук, и на себя.

— Ай, — не могу сдержать вскрика от боли и смотрю на дрожащие покрасневшие ладони.

Я не знаю, как так выходит, но Сайтон оказывается рядом мгновенно. Он берет мои руки в свои, и наши кисти тут же охватывает серебристое плетение, а жжение отступает. Закусываю губу и шумно выдыхаю от облегчения.

Шершавые ладони Сайтона сильнее сжимают мои руки, он подносит их к губам и целует.

— Я сделаю все, что возможно, чтобы ты родила нашего ребенка и осталась жива, — его слова колючими мурашками заползают под кожу, въедаются в кровь и расплавленным металлом заполняют сердце.

Отдергиваю руки. В горле ком. Хочу проглотить — не могу.

— Давай ты не будешь обещать невозможного, — натужно говорю я. — Сколько до тебя было поколений с этим проклятием? Не помнишь? Думаешь, никто не пытался? Сам же сказал, что снять невозможно.

Встаю и выхожу из-за стола.

— Спасибо за компанию, но, пожалуй, пойду работать. За меня эксперимент никто не подготовит, — бросаю через плечо, потому что не хочу, чтобы он видел мои слезы.

— Мне плевать на всех, — отвечает Сайтон. — Для меня есть ты и твой ребенок. И будущее. Наше.

Я выхожу из домика, не оборачиваясь, и провожу почти все утро за работой, разбирая детали и составные части артефактов. Где-то к обеду приходит Иллидия, отвлекая меня от мрачных мыслей.

Новостей хороших про проклятие у нее, конечно, пока нет. Я бы больше была удивлена, если бы были. Она рассказывает, что проклятия — штука тонкая и не всегда предсказуемая. Так, Иллидия в юности прокляла своего тогда еще будущего мужа, а по совместительству истинного, и чуть не потеряла его.

Никто, кроме нее, не мог снять проклятие, поэтому дракона Эдгарна пришлось запереть мощным артефактом, который медленно убивал. Ну и… пока Иллидия не поняла и не простила, ничего не поменялось.

Я снова вздохнула о том, что ненавижу проклятия и готова их сама проклясть, но… К моему глубочайшему сожалению, именно проклятье стало сейчас главной темой моей жизни.

— Что там профессор Пэрис говорил о швее в городе? — видя мое настроение, Иллидия встает из-за стола и поправляет свое платье. — Пора бы нам нанести ей визит, а то что это, бал, а мы без нарядов?

Я смотрю на солнечный яркий день за окном. Сегодня, наверное, впервые я вижу все то, о чем говорил проректор в первый день. Только с высоты башни все кажется очень маленьким, будто игрушечным. Подхожу к самому стеклу и всматриваюсь в даль, туда, где за защитными стенами академии расположен небольшой городок.