Ведьма. Эзотерическая книга, которая переворачивает представление о женщинах!
Шрифт:
– У нее есть сердце, – грустно парировал агнец, сосредоточившись взглядом на Елене. Виски его заблестели.
– У меня оно тоже есть! – взвизгнула уязвленная Липа, переходя из стадии красивого гнева в гнев отталкивающий.
– Тебя обманули! – Мужчина саркастически ухмыльнулся. – Если оно и есть, то недоразвитое, недосердце, иногда лишь вздрагивающее в какой-то внутренней работе.
«Luxura» вдруг встрепенулась и по-животному заурчала, вспыхнув мягким красноватым светом. Гул нарастал. Поочередно вмешивались в общее действо множество агрессивных бездушных ламп.
С лицом убийцы Липа отступила в сторону,
– Что ты делаешь? – пока еще спокойный, но уже начавший отчаянно мерзнуть, спросил Арсений. Глаза его обеспокоенно искали Елену, но она растаяла где-то в темноте вместе с Несусветой. Оставшиеся ведьмы приблизились, криво улыбаясь и сопровождая происходящее безжалостными репликами, из которых выкристаллизовывалось понимание, что каждая пьяна и поэтому не в себе, а все вместе они образуют зловещую компанию.
– Собираюсь подтвердить твою правоту, – мягко отозвалась Липа. – Налейте ему еще, девочки! Облегчим этой скотине восприятие собственной участи! – Справа прорисовалась на темном полотне Анестезия. Она небрежно поймала подбородок Арсения пальцами и забросила за преграду губ содержимое собственного стакана.
Алкоголь на этот раз пролетел незаметно, агнец ощутил, как, несмотря на внутренний ледяной озноб, лоб его намок от горячего пота. Он вглядывался в знакомые и чужие красивые лица, с глазами, утонувшими в топях массивного недосыпа, с нетрезвым озорством, искрящим оттуда же. Его тревожили резкие движения дурашливых фурий, их бесстыжие диалоги о нем, друг о друге, странно похожие и незнакомые голоса.
Его угнетала очевидность, что девушки забыли о своей наготе, перемещения их были свободны до неприличия. Одновременно он чувствовал, как голодные лампы со всей яростью своей новизны принялись обгладывать его спину, нагрев ее до болезненной противоположности холодеющему нутру. К палитре примешивалось томление, которое можно было расшифровать как эротическое. Пронизывающие иглы страха, обнаружившись точечно, тут же поселились по периметру души, заставив ее затравленно пискнуть и панически заметаться внутри оболочки.
– Не дурите, – стараясь выглядеть спокойным, но уже слабым голосом попросил Арсений. – Вы же понимаете, что у всего есть последствия. Куда вы денете потом мое тело?
– Неужели? – хмыкнула Интрига, поводя плечами и миниатюрной грудью над ним, дразня таким образом. – Что может быть проще, чем развеять по ветру кучку пепла?
– Это можно сделать даже в окно, – жестко поддержала ее Апрель. Она подняла высоко ногу и поставила на борт солярия, отчего поза обрела высший уровень развратности. – А дождь смоет все следы, – отводя колено то влево, то вправо, жестко улыбалась она, в темноте не различаясь карим взглядом, отчего в мизансцене участвовали будто пустые глазницы.
– Был человек, – осклабилась Липа, крутя телесные петли на мысках, что с напряжением всей мускульной группы проявляли ладный в своей симметричности силуэт, рисующий идеальный круг вокруг солярия, – а останется пыль в щелях булыжников. Каждый раз, глядя вниз ранним утром за чашечкой кофе, я буду вспоминать тебя, дорогой, и даже здороваться. Правда, без слез, ведь щели будут напоминать о твоей расцарапанной спине, жалкий
– А ты представь, что я не врал, что эти царапины имеют другое объяснение, нежели придумала твоя шизофрения! – закричал Арсений, и в голосе его мелькнуло отчаяние.
Холодные пальцы страха забрались под кожу, и агнец начал верить в происходящее.
Демоническое выражение лица Липы затвердело в холодной маске недоброй красоты.
– Знаешь, – отозвалась она ядовито, притормозив на секунду, – я вспоминаю, как мы с тобою ели устриц, а те хлопали крышками и пищали, а мы ели и ели… Что-то зверское было в этом, но и возвышенно-прекрасное. – Голая, в полный рост, она скрестила ноги и напряжением пальцев закрутила тело в очередную эротичную петлю. – Нечто подобное я чувствую и сейчас. Ты тоже скоро завизжишь, как устрица. Мне вчера снился сон, еще до того, как ты здесь оказался… В нем я проверяла крысоловку, которой в реальности нет… Откуда тут быть крысам? – Она с Интригой и Апрель задрожали в хмельном болезненном смехе. – А во сне я деловито проверяю ее и вместо крысы нахожу человека. Маленького и голого. Я пыталась разглядеть, кто это. Но он был так мал, что я не смогла сфокусироваться на нем… Теперь я знаю, кто попал в крысоловку. И что вообще означал сон.
Глава 2. Ибицилы. Одиночество льда
В его память крепко врезалась фраза – забавная и злая. Он не помнил, где увидел ее – то ли на сувенирном магните, то ли на пестром граффити, которыми то тут, то там поблескивали древние стены и внутренние дворы Ивисы. Но содержание запомнилось остро, и в самые радостные моменты эти слова назойливо всплывали в уме: «Музыка Ибицы – убивает». Сейчас, думая об этом, он вспомнил еще одну фразу, тоже интересную одновременной меткостью и остротой: «Бас может быть убийцей, убийца может быть басом» («Bass may be killer, killer may be bass» и «Music of Ibiza kills»).
Арсений лежал в съемной комнате молодежного Сан-Антонио, задраив окна, задернув глухие шторы, включив кондиционер в среднем режиме, чтобы не доносилось ни звука, лишь механически бесстрастный шепот кондиционера. Пронырливые лучи уже несколько часов подсказывали, что день наступил. Беспокойно дремлющий разум отказывался в это верить и упрямо смыкал глаза. Рядом слишком часто меняла положения тела Светлана, смугло облитая загаром, с отчетливо прорисованными мышцами, замечательно подпитанная недельным отдыхом в здешних местах и тут же вкусно подточенная ритуальными плясками. Она всей своей утомленной психикой забралась в беруши и спальные очки. Ей даже бормотание кондиционера казалось угрожающим.
Арсений глянул на часы, прикрыл глаза минут на пять. Опять сфокусировался на циферблате – незаметно прошел еще час, время оповестило о полудне. Это встрепенуло утомленную горизонтальность, усилием воли молодой человек сел в кровати, потом медленно поставил ноги на холодную плитку. Это наблюдение показалось ему приятным, он потянулся, коротким движением похитил из уха спящей подруги резиновую затычку. Глаза ее распахнулись.
– Ты спала? – спросил Арсений, голос его несколько раз преломился, настраиваясь.