Ведьмак: Сезон гроз. Дорога без возврата
Шрифт:
– Что давай?
– Говори обо мне. О том, какая я. Красивая, правда? Ну, скажи!
– Красивая. Рыжая. И веснушчатая.
– Я не веснушчатая. Удалила все веснушки с помощью магии.
– Не все. О некоторых забыла. А я их углядел.
– Где это… А. Ну да. Правда. Ну значит, я веснушчатая. И какая я еще?
– Сладкая.
– Что?
– Сладкая. Как вафелька с медом.
– Издеваешься надо мной?
– Взгляни на меня. В мои глаза. Видишь в них хоть тень обмана?
– Нет. И это меня больше всего
– Присядь на край кровати.
– Зачем?
– Хочу тебя отблагодарить.
– Прости?
– За веснушки, которые ты углядел там, где углядел. За приложенные усилия и тщательные… исследования. Хочу ответить и отблагодарить. Можно?
– Конечно, без сомнения.
У виллы чародейки, как и почти у всех вилл в этой части города, имелась своя терраса, с которой открывался вид на море. Литта любила сидеть там и часами наблюдать за кораблями на рейде, для чего у нее была солидных размеров подзорная труба на штативе. Геральт скорее не разделял ее увлечения морем и тем, что по нему плавает, но любил составлять ей компанию на террасе. Садился близко, сразу за ней, лицом почти касаясь ее рыжих локонов, наслаждаясь запахом фрезии и абрикоса.
– Вон тот галеон, что бросает якорь, взгляни, – показывала Коралл. – На флаге синий крест, это «Гордость Цинтры», наверняка маршрутом на Ковир. А вон та когга – это «Алке» из Цидариса, скорее всего грузится кожами. А там «Тетида», здешний грузовой хольк, вместимость двести ластов – шесть тысяч бушелей по-сухопутному, каботажный, ходит между Кераком и Настрогом. А там, глянь, как раз входит на рейд новиградская шхуна, «Пандора Парви», прекрасный, прекрасный корабль. Взгляни в окуляр. Увидишь…
– Я и без подзорной трубы вижу. Я же мутант.
– А, действительно. Я забыла. О, а вон там галера, это «Фуксия», тридцать два весла, может взять на борт четыреста ластов груза. А тот стройный трехмачтовый галеон – это «Вертиго», пришел из Лан Эксетера. А дальше, с бордовым флагом, это реданийский галеон «Альбатрос», три мачты, сто двадцать футов от форштевня до ахтерштевня… А вон там, смотри, смотри, ставит паруса и выходит в море почтовый клипер, «Эхо», я знаю его капитана, он постоянный гость у Равенги, когда тут швартуется. А дальше, гляди, под всеми парусами идет галеон из Повисса…
Ведьмак отбросил волосы со спины Литты. Медленно, один за другим, расстегнул крючки, стянул платье с плеч чародейки. Затем полностью посвятил внимание и ладони паре галеонов под всеми парусами. Галеонов, равных которым не найти было на всех морских трассах, рейдах, в портах и реестрах адмиралтейств.
Литта не протестовала. И не отрывала глаз от окуляра трубы.
– Ты ведешь себя, – сказала она в какой-то момент, – как пятнадцатилетний подросток. Будто в первый раз их видишь.
– Для меня всегда первый раз, – сознался он неохотно. –
– Я родом из Скеллиге, – сказала она ему позже, уже в постели. – Море у меня в крови. И люблю его.
– Иногда я мечтаю, – продолжила она, поскольку он молчал, – выйти в море. Совсем одной. Поставить парус и выйти в море… Далеко-далеко, за горизонт. Чтобы вокруг только вода и небо. Чтобы обрызгала меня соленая пена волн, а ветер трепал волосы настоящей мужской лаской. А я одна, совершенно одна, бесконечно одна среди чуждой и враждебной мне стихии. Одиночество среди моря чуждости. Не мечтаешь о нем?
«Нет, не мечтаю, – подумал он. – Для меня это повседневность».
Пришел день летнего солнцестояния, а за ним магическая ночь, самая короткая в году, когда в лесах цвел папоротник, а девушки, натершись ужовником, танцевали на мокрых от росы полянах. Ночь, короткая, как мгновение ока. Ночь безумная и светлая от молний.
Наутро после солнцестояния он проснулся один. На кухне ждал завтрак. И не только завтрак.
– Добрый день, Мозаик. Отличная погода, правда? А где Литта?
– У тебя сегодня выходной, – ответила она, не глядя на него. – Моя несравненная наставница сегодня вся в работе. Допоздна. За то время, что она посвятила… удовольствиям, накопилось множество пациенток.
– Пациенток.
– Она лечит бесплодие. И другие женские болезни. Ты не знал? Ну вот теперь знаешь. Хорошего дня.
– Обожди, не уходи пока. Я бы хотел…
– Не знаю, чего ты бы хотел, – прервала она. – Но это наверняка плохая идея. Лучше, чтобы ты со мной совсем не разговаривал. Сделал вид, что меня вообще не существует.
– Коралл больше не причинит тебе зла, я ручаюсь. Да ее и нет здесь, она нас не видит.
– Она видит все, что хочет увидеть, для этого ей достаточно нескольких заклинаний и артефакта. И не обманывай себя, будто имеешь на нее какое-то влияние. Для этого нужно кое-что большее, чем… – движением головы она указала на спальню. – Прошу тебя, не упоминай при ней моего имени. Даже мимоходом. Потому что она мне это припомнит. Пусть даже через год, но припомнит.
– Если она так к тебе относится… Ты не можешь просто уйти?
– Куда? – вспыхнула она. – На ткацкую фабрику? В подмастерья к портному? Или сразу в публичный дом? У меня нет никого. Я никто. И буду никем. Только она может это изменить. Я вынесу все… Но не надо добавлять, если можешь.
– В городе, – взглянула она на него после паузы, – я повстречала твоего дружка. Поэта того, Лютика. Он про тебя спрашивал. Беспокоился.
– Ты его успокоила? Объяснила, что я в безопасности? Что мне ничто не угрожает?
– Чего ради мне врать?
– Прости, что?