Ведьмак: Сезон гроз. Дорога без возврата
Шрифт:
– Ну?
– Устранителем. – Пинетти нашел слово без труда, очевидно, заранее заготовил его. – Кем-то, кто устраняет угрожающих людям бестий и чудовищ.
Геральт не отозвался. Ждал.
– Аналогично и нашей целью, целью чародеев, является благополучие и безопасность людей. Следовательно, можно говорить про общие интересы. Случайные недоразумения не должны их заслонять. Недавно нам это дал понять хозяин сего замка, который слышал о тебе. И хотел бы познакомиться лично. Он прямо пожелал этого.
– Ортолан.
– Гроссмейстер Ортолан. И его ближайшие сотрудники. Ты будешь представлен. Позже. Служащий укажет тебе твои комнаты. Ты можешь освежиться после путешествия. Отдохнуть. И вскоре мы пришлем за тобой.
Геральт думал. Вспоминал все, что когда-либо слышал о гроссмейстере
Ортолан был живой легендой, личностью необычайных заслуг перед чернокнижным искусством.
Его навязчивой идеей была популяризация магии. В отличие от большинства чародеев, он считал, что выгоды и польза, проистекающие от сверхъестественных сил, должны быть общим достоянием и служить укреплению общего благополучия, комфорта и всеобщего счастья. Каждый человек, мечтал Ортолан, должен иметь гарантированный бесплатный доступ к магическим лекарствам и эликсирам. Чародейские амулеты, талисманы и другие артефакты должны быть распространены повсеместно и даром. Привилегией каждого гражданина должны стать телепатия, телекинез, телепортация и телекоммуникация. Чтобы этого достичь, Ортолан беспрерывно что-то изобретал. То есть – совершал открытия. Некоторые оказались столь же легендарными, как и он сам.
Действительность болезненно ударила по мечтаниям старого чародея. Ни одно из его изобретений, долженствующих сделать магию общедоступной и демократичной, так и не вышло из стадии прототипа. Все, что придумал Ортолан, и что по идее должно было быть простым, оказывалось ужасно сложным. То, что должно было стать массовым, оказывалось дьявольски дорогим. Ортолан, несмотря на это, не падал духом; неудачи, вместо того, чтобы выбить его из седла, побуждали к новым усилиям. Приводящим к очередным неудачам.
Подозревалось – самому Ортолану, разумеется, такая мысль никогда не приходила в голову, – что неудачи изобретателя своей причиной зачастую имели банальный саботаж. И дело здесь было не не только – и не столько – в обычной зависимости чародейского братства и в его нежелании открыть всем доступ к искусству, которое чародеи хотели бы видеть в руках элиты – то бишь, в своих. Больше опасались изобретений военного, убийственного характера. И опасались не зря. Порой у Ортолана случались периоды увлечения взрывчатыми и зажигательными материалами, бомбардами, бронированными каретами, самопалами, самобоями и отравляющими газами. Условием благополучия, доказывал старый маг, является всеобщий мир между народами, а мир достигается посредством вооружений. Наилучшим методом предотвращения войн является запугивание страшным оружием, и чем страшнее оружие, тем надежнее и продолжительнее мир. Поскольку аргументов Ортолан слушать не привык, в его исследовательский коллектив внедрили саботажников, которые и торпедировали пугающие изобретения. Почти ни одно из них так и не увидело воплощения. Исключением явился ославленный и высмеянный во множестве анекдотов шаромет. Это был вариант телекинетического арбалета с большим резервуаром для свинцовых шариков. Шаромет – согласно с названием – должен был метать эти шарики в цель, и причем целыми очередями. Как ни удивительно, прототип изобретения вышел за стены Риссберга и даже был испытан в какой-то стычке. С жалким, увы, результатом. Стрелок, пользовавшийся изобретением, на вопрос о боевой ценности шаромета якобы заявил, что шаромет ничем от его тещи не отличается. Тяжелый, некрасивый, совершенно бесполезный, никакого толка, просто взять и утопить в реке. Старый чародей не расстроился, когда до него донесли этот отзыв. Шаромет – это игрушка, будто бы сказал он, а у него на столе уже есть проекты куда серьезнее, способные к массовому поражению. Он, Ортолан, даст человечеству счастье и радость мира, даже если сперва придется половину человечества перебить.
Стену комнаты, куда его привели, покрывал огромный гобелен, шедевр ткацкого искусства, буколическая вердюра. Гобелен портил недостаточно тщательно застиранный потек, слегка напоминающий большого осьминога. Кто-то, прикинул ведьмак, совсем недавно обрыгал шедевр ткацкого искусства.
За стоящим в центре комнаты длинным столом сидели семеро.
– Магистр Ортолан, – Пинетти легко поклонился, – позволь тебе представить. Геральт из Ривии. Ведьмак.
То, как
– Геральт из Ривии, – повторил Ортолан, сминая в ладони клок седой бороды. – А как же, а как же, мы слыхали. Ведьмак. Дефенсор, как говорят, защитник, людям от Зла несущий спасение. От любого ужасного Зла предохранитель и антидот признанный.
Геральт изобразил скромное выражение лица и поклонился.
– А как же, а как же, – продолжил чародей, перебирая бороду. – Знаем, знаем. Сил, чтобы людей защищать, по всеобщему консенсусу не щадишь, мальчик, не щадишь. И воистину адмирации достойны твои деяния, адмирации достойное ремесло. Приветствуем тебя в замке нашем, рады, что тебя сюда планида привела. Ибо хоть ты сам этого можешь и не знать, но вернулся ты сюда, словно птица к своему гнезду… Да, верно говорю, словно птица пресловутая. Так что рады мы тебе и полагаем, что и ты нам рад. Ась?
Геральт был в затруднении, как обращаться к Ортолану. Чародеи не признавали вежливых форм обращения и не ожидали их от других. Он не знал, однако, уместно ли это в отношении седовласого и седобородого старца, вдобавок живой легенды. Вместо того, чтобы отвечать, он поклонился еще раз.
Пинетти по очереди представил сидящих за столом чародеев. Геральт знал некоторых. Понаслышке.
Аксель Эспарса, более известный как Аксель Рябой, действительно лоб и щеки имел покрытые оспинами; не удалял их, по слухам, из-за обычного каприза. Чуть седоватый Майлз Трезевей и несколько более седой Стукко Зангенис присматривались к ведьмаку с умеренным интересом. Бирута Икарти, умеренно красивая блондинка, проявляла, похоже, несколько больший интерес. Тарвикс Сандоваль, плечистый, фигурой более напоминающий рыцаря, чем чародея, смотрел в сторону, на гобелен, словно бы тоже удивляясь потеку и прикидывая, откуда он взялся и кто виноват.
Ближайшее к Ортолану место занимал с виду младший из присутствующих, Сорель Дегерлунд, длинноволосый и потому отличающийся несколько женственной красотой.
– Мы также, – сказала Бирута Икарти, – приветствуем славного ведьмака, защитника людей. Рады приветствовать, ибо и мы здесь, в этом замке, под эгидой гроссмейстера Ортолана трудимся над тем, чтобы благодаря прогрессу жизнь людей делать безопаснее и легче. И для нас также благо людей превыше всего, главная наша цель. Возраст гроссмейстера не позволяет слишком долгой аудиенции. Спрошу потому, как полагается: нет ли у тебя каких-нибудь пожеланий, Геральт из Ривии? Есть ли что-то, что могли бы мы для тебя сделать?
– Благодарю, – Геральт вновь поклонился, – гроссмейстера Ортолана. И вас, уважаемые. А раз уж позволено мне задать вопрос… Да, есть кое-что, что вы могли бы для меня сделать. Вы могли бы объяснить мне… вот это. Эту вещь. Я ее содрал с вигилозавра, которого убил.
И он положил на стол овальную пластинку размером с детскую ладонь. С выбитыми на ней знаками.
– RISS PSREP Mk IV/002 025, – вслух прочитал Аксель Рябой и передал пластинку Сандовалю.
– Мутация, произведенная здесь, у нас, в Риссберге, – нехотя расшифровал Сандоваль. – В секции псевдорептилий. Ящер-стражник. Модель четвертая, серия вторая, экземпляр двадцать пятый. Устаревший; мы давно выпускаем улучшенные. Чего тут еще выяснять?