Ведьмина генетика
Шрифт:
— Отдал? — наконец-то нарушил молчание Мартен. — Ты говоришь об этом так, как будто он распорядился тобою, словно вещью…
— Так и было, — грустно усмехнулась Мирабелла. — Отец никогда меня не любил. Отправить меня в Рангорн, где приемлют магию, было еще милосердно. Я не хотела замуж не только за рангорнского принца, я не хотела вообще… нет особенной прелести в том, чтобы стать рабыней собственного мужа, в халлайнийскую девушку не ждет ничего другое. Когда же Его Величество Лиар, — Мартен с трудом понял, что Белла так уважительно обозвала его собственного папу, которого в своей-то стране редко называли величеством, —
Мартен сжал руки в кулаки, с трудом сдерживая порывы собственной магии, так и стремившиеся поджечь крышу кареты или, скажем, одного халлайнийского короля.
— Герцог ди Маркель хотел на тебе жениться?
— Нет, — мотнула головой Белла. — Он собирался лишить меня магического дара и вернуть отцу в… в нормальном, полагающемся для халлайнийской девушки состоянии. Покорной, неодаренной. Несколько девушек из высших слоев общества уже были излечены методами герцога ди Маркеля. И все они вернулись сами не свои. Это не те, кого я знала. От них остались только оболочки, да, выглядящие точно так же, покорные и, должно быть, удобные для их мужей. Такая принцесса — то, о чем мечтал бы отец.
— Но ведь Ирвин сказал…
— Все он правильно сказал, — оборвала его Белла. — У нас с папой действительно похожая аура, потому что у нас с ним практически идентичный дар. Но для Его Величества ди Маркель постарался, сделал все осторожно, и теперь папа уверен, что со всеми остальными будет точно так же. Он не слышит, когда я говорю ему, что это погибель для всех, кто хоть немножечко не король Халлайи! Но мой отец глуп и болен, и его цель — выдать меня замуж и передать бразды правления в руки моего супруга. Ведь женщина не может унаследовать власть в Халлайе. По крайней мере, прямо.
Она умолкла и низко опустила голову, признавая собственное поражение.
Признаться, Мартен даже не знал, что сказать ей. Он никогда не сталкивался с подобной жестокостью, его родители хоть и не были, наверное, лучшими на свете, но все равно действовали в пределах разумного…
— Все будет хорошо, — твердо произнес он. — Герцог ди Маркель даже не притронется к твоей магии. Я обещаю.
— Если ты сможешь это обеспечить, — усмехнулась Мирабелла. — А я бы не ручалась.
— Я, в конце концов, принц в этой стране, — гордо вскинул голову Мартен. — Что я, не могу гарантировать защиту?
— Я в своей стране тоже принцесса, — возразила Белла. — Тем не менее, я ни за что не могу поручиться.
Мартен ничего не ответил. Спорить с Беллой было бесполезно, вряд ли она могла так легко забыть опыт, обретенный за годы жизни в Халлайе. Тем не менее, принц твердо знал: его страна куда более демократична. Даже если у короля иногда бывают определенного рода заскоки, они все равно в пределах разумного. Что им может грозить такого страшного? Разве что папенька потребует немедленно жениться.
…Хотелось бы верить, что Белла не заметила тот взгляд, который на нее бросил принц. Жениться? Возможно, он и не отказался бы. Да, он встречал в своей жизни немало красивых девушек, и среди них несколько, возможно, были красивее Мирабеллы — хотя, у каждого ведь свой вкус, нет разве? — но в ней было что-то
Жизнь в Халлайе не превратило ее в рабыню.
В полумраке кареты было видно, как по ее пальцам пробегали магические искры. Девичье лицо в алых отблесках ее собственной магии, которую Белла практически не замечала, казалось особенно одухотворенным и одновременно печальным, тонкие черты обострились, и Мартен внезапно вспомнил портреты Железной Королевы, дочери Акрена Шантьи, которые видел, приехав однажды в гости к дальним родственникам в Объединенную Державу.
Карен была как-то по-особенному, утрировано красива. У нее — сейчас Мартен видел это особенно ясно, — практически ничего не оказалось от матери, все черты унаследованы от Акрена. Темные, как смола, волосы, мягкими волнами спадающие на плечи, большие синие глаза, юное прекрасное лицо — казалось бы, когда имеешь дело с такой женщиной, тем более, в те времена, когда женщины не обладали и десятой долей тех прав, что его, Мартена, современницы, о чем можно думать?
Но у Железной Королевы было что-то опасное, ядовитое, не допускающее ни одной пошлой мысли по отношению к ней. Гордая осанка, властный взгляд и эта кривая, издевательская улыбка, искореженная версия той, с которой Акрен Шантьи отвечал что друзьям, что врагам, с холодной вежливостью будущего лорда-регента Рангорна — хотя он и не подозревает, наверное, что ему предстоит эта судьба, и не надо, и так достаточно наговорили… Вот и в Белле было что-то такое же, как у Карен. Теперь, когда она пыталась вести себя, словно принцесса, отдалиться от него и всем своим видом демонстрировать эту самую отстраненность, Мартен узнавал то, как она держала голову, как смотрела…
— Ты вдохновлялась жизненной историей Железной Королевы? — спросил он, надеясь, что все-таки попадет в точку, подался вперед — повозка наконец-то выехала на ровную дорогу и больше не тряслась так сильно, должно быть, они уже пересекли границу и теперь были в Рангорне, — и взял Беллу за руки.
Она сначала попыталась отшатнуться, высвободить ладони, но в конце концов смирилась и чуть сжала ладони Мартена в ответ.
— С чего ты взял? — прошептала она.
— У вас есть что-то общее. Ты пытаешься смотреть так же, как она со своих портретов.
— Она была самой красивой исторической личностью из всех, кого я знаю, но, тем не менее, ее уважали и боялись, — вздохнула Белла. — Я бы хотела этого же. Чтобы на меня, как и на нее, смотрели…
— Боюсь, у тебя не получится.
— Почему? — удивилась девушка. — Разве я не…
— Ты, несомненно, очень красива, — Мартен чуть сильнее стиснул ее пальцы в своих руках и мягко улыбнулся. — Но Железная Королева, хоть этого и не пишут в учебниках, была одной из самых жестоких правительниц. Ее супруг, Его Величество Шэйран Второй, и сам — не самый примерный король, но большинство решений, которые история не забыла, продиктовала ему жена. Мы не слишком берегли историю своей семьи, но ты слабо походишь на безжалостную женщину, отправлявшую людей на казнь.