Ведьмины цветы
Шрифт:
Елена прерывисто вздохнула.
– Ради бога, Павел! К чему вы клоните?
– А к тому, что этот «барин» все время находился у нас под боком! Но он слишком хорошо прятался, поэтому мы и не видели его. Где? Да хотя бы здесь, в избушке Пелагеи. Или в Глебовке, до которой от ваших Ловцов рукой подать.
– Святые угодники! – со стоном воскликнула Елена. – Значит, вы думаете, что это наследник Глебова? И он уже давно тайно живет здесь?
– Увы, дорогая моя Элен, – мрачно ответил Павел. – Я имею все основания предположить, что его здесь уже давно нет. И это меня очень беспокоит.
– Почему?
– Потому что этот человек наверняка и является
Елена устало встряхнула спутавшимися волосами.
– Арина… – пробормотала она, недоверчиво качая головой. – Арина шпионила за Лизой и помогала ее врагам… Бред какой-то!
– Но отчего же? – горячо возразил Павел. – Если она решилась бежать с этим человеком, значит, она очень сильно его любила. А следовательно, должна была делать все, что он ей прикажет! Да и кому, кроме нее, был известен каждый шаг Лизы?
– Это правда, – печально подтвердила Елена. – Лиза полностью доверяла служанке. Ведь это Арина передавала ее записки Андрею.
– Так она знала, что Лиза тайно встречается с Тупицыным? А побег? Об этом ей тоже было известно? Ну конечно же да! Наверняка она еще и помогала Лизе укладывать вещи, – бросив сигару, Павел взволнованно прошелся по лужайке. – Пелагея, Арина, родственник Глебова, – повторял он снова и снова, будто в забытье. – Между этими людьми определенно существует какая-то связь. Этот неизвестный мужчина приказал Арине шпионить за Лизой. И он же велел Пелагее околдовать моего коня… потому что Арина донесла ему, что я веду расследование его злодейств.
Внезапно он резко замолчал и указал на заросшую сорняками грядку.
– Цветы! Вы видите эти цветы, Элен? Вон те, оранжевые, между осотом и еще какой-то травой.
– А, бессмертник! Да, вижу. А почему они вас так заинтересовали?
– Потому что сегодня утром я нашел у себя в кармане точно такой же цветок.
– В кармане? Вот странно! А как он туда попал?
– Вот уж не знаю, я его туда не клал.
– Значит, опять повторяется та же история, – Елена раздраженно поправила сбившиеся перчатки. – Представьте себе, Павел, месяца полтора назад этот злосчастный сухоцвет оказался в волосах у Лизы. И она тоже не смогла объяснить, как он туда попал. Дело в том, что у нас в Ловцах не растет бессмертник. Мы не любим сухоцветы и никогда не ставим их на зиму, только живые цветы.
Павел неопределенно хмыкнул.
– А что это вообще за цветок? Уж не колдовской ли какой?
– Как сказать… есть такое поверье, что его любят ведьмы. Вроде бы на него можно наколдовать, как на вещь, на носовой платок, например.
– Ну, про то, как на вещи ворожат, даже я слышал, – Павел задумчиво посмотрел на цветы и вдруг, глухо застонав, хлопнул себя ладонью по лбу. – О Господи! – воскликнул он. – Скорее, дорогая моя Элен! Скорее возвращаемся в Ловцы! Я должен опросить всю вашу прислугу и проверить одну чудовищную догадку. В самом деле, должен же был хоть кто-то видеть, запомнить, когда Лиза… Едемте, Элен, нам больше нечего здесь делать!
– Павел, вы меня пугаете, – пробормотала Елена, торопливо отвязывая лошадь. – Что еще за догадка? Хотя бы выскажите мне ее!
Но он лишь непреклонно покачал головой.
– Нет. Не выскажу. Потому что не хочу, чтобы вы упали в обморок прямо в этом злосчастном лесу!
Спустя час после встречи со Стрешневым Алексей заступил на дежурство во Дворце Коттедже. В середине дня он снова столкнулся с поручиком. Они заговорили
– С какой это радости? – непонимающе возразил Алексей. – Даже и в мыслях не держу. Я вернусь в столицу только вместе с двором.
Каково же было удивление Стрешнева, когда вечером, на малом императорском приеме, ему сообщили, что Тверской отпросился у полковника и спешно уехал в столицу. Впрочем, сам Алексей не меньше поручика изумлялся своему поступку, когда в начале восьмого часа стремительно входил в гостиную особняка на Фонтанке.
– Где княгиня? – был его первый вопрос дворецкому.
– Ее сиятельство изволили поехать в театр, – растерянно отвечал слуга, сбитый с толку его нежданным приездом.
По лицу Алексея пробежала легкая тень.
– В какой театр? – сердито спросил он. – Их несколько в Петербурге. В какой из них поехала моя жена?
– Ваше сиятельство! Да откуда же мне знать? – взмолился дворецкий. – Ведь они не докладывали мне!
Отпустив дворецкого, Алексей вызвал камердинера и велел подать чистый мундир. Следующие полтора часа он колесил в карете по всему Петербургу, ругаясь на чем свет стоит. Первым делом он отправился в Александринский театр, логически рассудив, что Лиза должна была поехать на водевиль. Не найдя ее там, направился к Большому. Этот театр оказался и вовсе закрыт. Зато при выходе Алексею встретился один знакомый театральный критик. Он заверил его, что сегодня все высшее общество собралось в домашнем театре графов Юсуповых. Разумеется, никакого спектакля в юсуповском театре не было! Осыпая проклятиями злосчастного шутника, Алексей снова уселся в карету и потащился через всю Мойку в центр города. Наконец, усталый и злой как черт, он вошел в залу Михайловского театра. И сразу увидел Лизу.
«Коварная изменница» сидела рядом с графиней Полтевой в ложе бенуара. Кроме них, там находилось трое мужчин. Еще несколько человек стояло рядом с ложей, переговариваясь с дамами через барьер. В одном из них Алексей с негодованием узнал своего троюродного брата князя Ростовского. «И ты, Брут!» – тут же пришло ему на ум печально известное изречение Цезаря.
Но больше всего его возмутила даже не толпа Лизиных обожателей, а она сама. В этот вечер она была одета в вызывающее красное платье, которое, как назло, смотрелось на ней потрясающе. Облегающий корсаж подчеркивал природную стройность Лизиного стана, крохотные рукава совершенно не скрывали очертаний красивых рук, глубокий треугольный вырез, украшенный оборками с тонкими полосками белых кружев, позволял любоваться пленительными очертаниями ее покатых плеч и высокой груди. В тон наряду, изящная прическа молодой женщины из свисающих локонов была украшена живыми алыми маками. На груди переливалось всеми цветами радуги подаренное мужем бриллиантовое колье.
Но вот занавес стал подниматься, и Алексей быстро скользнул в тень входной портьеры. Оказалось, что в этот вечер давали балет «Сильфида» с участием знаменитой француженки Тальони. Забыв о поклонниках, Лиза с неподдельным интересом смотрела на сцену. Ее лицо сделалось одухотворенным, глаза восторженно блестели. Сейчас она была так хороша, что многие мужчины в зале смотрели не на известную танцовщицу, а на нее. Впрочем, то, что зрители мало интересовались балетом, имело свое объяснение: «Сильфида» шла в Петербурге второй год, и театральные завсегдатаи видели ее уже по несколько раз. Но почему они смотрят именно на Лизу? Что, больше не на кого, что ли?