Ведьмы горят на рассвете
Шрифт:
– И чего же?
– Твоё сердце бьётся слишком быстро, – он посмотрел мне прямо в глаза. – Я тебя пугаю?
«Да!» Однако тут я поняла, что это не так. Уже не так. Держа его взгляд, я буквально ощутила, как сердце утихает. Странно, я будто встретилась со своим страхом лицом к лицу и вместо того, чтобы как всегда прятаться, приняла его. И бояться уже было некого.
Позже я узнаю, что это был первый раз, когда я ощутила на себе действие магии. Магии, которая способна заставить тебя чувствовать что угодно. Магии, которая опасна, смертельна, похоронена в недрах истории.
Однако в ту ночь, это была не магия
«…могущественные союзники, если и сама хочешь стать могущественной, – голос Татии раздался эхом в моей голове. – Могущественные любовники». Будучи вечно сомневающейся в себе девчонкой, какой я была тогда, я бы ни за что не позволила себе сделать то, что сделала следом, если бы не слова сестры.
Я поцеловала его.
Разум на миг затуманился. Не магия заставила меня так поступить, а скорее её результат – мирная тишина, воцарившаяся в душе, которую магия принесла с собой. Я вдруг осознала, что не обязана быть удобным человеком, какого хотят видеть другие. Только не с Владом. Глаза каждого вокруг неустанно твердили: «Дай нам причину выбрать тебя, Ярослава». Его же глаза, тёмные, как ночь вокруг, сказали: «Мне не нужны причины. Я просто здесь».
В следующую секунду я поняла, что приняла плохое решение. Влад отпрянул назад с круглыми от изумления глазами. Мои щёки вспыхнули от стыда.
– Нет, – сказал он.
– Разве не этого ты хотел? – «Я сделала это неправильно? У Татии всегда срабатывало».
– Нет. – Его глаза забегали по пустым улицам, точно ища, чем отвлечься. А потом Влад опять посмотрел на меня. – Я имею в виду, не так.
– Не понимаю.
– Вот именно! – Он обогнул церквушку, и следуя за ним, я оказалась у реки, на другом берегу которой чернел лес. Тут остался маленький кусочек старой мраморной набережной, и в ночи вода за ней выглядела бездонной и неподвижной. Я чувствовала себя глупо, но понимала, если уйду прямо сейчас, то буду жалеть вечно.
– Кажется, я вчера умер, – почти шёпотом сказал Влад. Мы теперь стояли бок о бок перед речной бездной, на мокром и блестящем мраморе. У меня сдавило горло.
– То есть? – Судя по голосу, он не шутил.
– У меня сердце остановилось. А потом снова забилось, и я почувствовал. Всё. – Влад сунул руку в карман и показал мне страницу, вырванную из книги. Другой книги. Она была о сигиллах – магических метках, которые наделяют своих обладателей властью над человеческими эмоциями. В моей книге мельком упоминалось об этом, а ещё о том, что помимо шрама в форме сигиллы, в ритуале требуется лунный свет, вода и некая кровавая жертва, однако я даже не думала, что она подразумевает смерть.
До того как я успела взять страницу, Влад спрятал её обратно.
– Прости, что напугал, – он вздохнул, и вся прежняя тревога исчезла из его голоса вместе с секретом, который он пытался поведать мне всё это время. Он сел на мрамор, опустив голову в руки. – Я просто… просто мне некому ещё рассказать. А мне очень нужно было с кем-нибудь поделиться.
«Магия существует, магия существует», – точно мантра, закрутилось у меня в голове. Это ведь именно то, чего я искала: возможность всё знать, всё контролировать! Я буду знать, что делать и говорить, чтобы заставить людей больше надо мной не смеяться, буду знать, как себя вести и куда идти, чтобы заставить людей меня полюбить.
Я села рядом с Владом.
– Было больно? – «Магия существует, магия существует, магия существует…»
– Да. Но только секунду.
Я посмотрела на зарождающийся рассвет, окрасивший тонкую полоску горизонта за рекой в фиолетовый. «Не сражайся в чужой войне, – сказала как-то мама. – Иначе тебе обрубят крылья, мой ангелок».
Но если у меня будут силы, чем бы эти силы ни были, никто больше не посмеет надо мной издеваться. Никаких синяков, никакого бегства, никаких изъянов. Не придётся искать могущественных друзей, потому что я сама буду могущественной. Неуязвимой. Выиграю любую войну.
– А теперь? – я посмотрела на Влада.
Он внимательно посмотрел на меня в ответ, словно читая что-то в моих глазах.
– А теперь я могу чувствовать, что чувствуешь ты. – Он задумался. – Ты переживаешь, но в то же время тебя что-то вдохновляет и… завораживает. – Он был прав.
«Магия – зло», – говорил Богдан. И я хотела быть героем, герои не могут использовать злую магию. Герои не жульничают, чтобы стать героями.
– Ты можешь снова замедлить моё сердце? – спросила я.
Влад не ответил. И даже не шелохнулся, однако я ощутила, как тяжесть моих переживаний словно уходит с груди. Нагнувшись, я подняла с земли острый осколок разбитого стекла. «Да будут прокляты все герои». Мои пальца не дрожали, когда я вырезала кривую, угловатую сигиллу, точно как изображала её книга, на внутренней стороне своей руки. Кровь хлынула по коже.
– Давай, – сказала я. «Обруби мне крылья, если это наконец подарит мне власть».
Ярослава
Сейчас
– И в чём вам нужна моя помощь? – спрашиваю я, следуя за Миром по коридору квартиры. В сумраке раннего утра всё вокруг кажется бесцветным: люстры, ковры, фотографии на стенах… И ни единого намёка на то, какой магией пользуется её владелец: ни трав, ни драгоценных камней, ни карт Таро, которые всегда мне казались слишком капризными, чтобы их можно было верно истолковать.
– Увидишь. – Мир толкает дверь в самом конце коридора.
Передо мной открывается комната, вижу огромное зеркало в латунной оправе, смотреть в которое намеренно избегаю, старый платяной шкаф, и кровать – не двуспальную, но достаточно широкую, чтобы можно было зарыться в подушки и одеяла и с наслаждением забыть обо всех проблемах. Посредине, чуть поодаль от стола-секретера, стоит резное кресло, повернутое к окну словно трон. Словно кто-то наблюдал за восходом всего несколько мгновений назад, но ушёл, спугнутый нашим присутствием.
Когда я замираю на пороге, Мир вскидывает бровь.
– Ждёшь приглашения?
– Может быть. – Но на самом деле я в замешательстве. «Именно в таком месте всегда мечтала жить Тата». За тюлем виднеется балконная дверь, не крыша, но всё равно достаточно места для маленькой вечеринки. И я видела бутылку шампанского в холодильнике, кто остановит меня, если я налью себе бокальчик?
Разница лишь в том, что сестры теперь нет, а я – раб. Дух, вызванный, чтобы выполнить чьё-то желание, которого изгонят обратно, когда работа будет выполнена.