Ведьмы горят на рассвете
Шрифт:
– О, ну если мы говорим о друзьях Мира, то у него есть один загадочный.
– Как этот его друг выглядит? – моя надежда вновь пробуждается.
Облизав губы, Лаверна придвигается ко мне ближе, словно чтобы поделиться секретом, и говорит тихонько:
– Я видела его всего раз и давно. Мир явно предпочитает держать этого приятеля при себе. Но тот привлекательный, подбородок вверх, точно время всего мира принадлежит ему, и… Есть в нём что-то печальное, знаешь? Будто он много чего повидал, и это для него тяжкий груз.
– А его глаза? Не кажутся до странности тёмными? Пронзительными? Может,
– Опасными? Разумеется, сказала же, он привлекательный. И… – она делает паузу, склоняясь ещё ближе, и её резкие и сладкие духи бьют мне в нос. – Почти уверена, он владеет магией, Яра. Как была у тебя. Когда на него смотришь, не можешь сопротивляться и хочется сделать всё, что бы он ни попросил, но как только он о тебе забывает, как только отводит взгляд… Всё внутри переворачивается и хочется сбежать.
У меня сводит челюсти от одной только мысли. «Это он». Именно так действует магия, затуманивает рассудок. Люди чувствуют, что что-то не так, ощущают опасность, но не понимают, откуда та исходит, и не могут ей противиться. Это как стоять у края обрыва – прыгай или беги.
– Можно кое о чём спросить? – говорит Лав, её голос становится серьёзным.
Я с любопытством киваю.
– Ты и правда могла заставлять людей чувствовать всё, что хотела? Когда была ведьмой?
– Да.
– Ох… Хотелось бы мне обладать подобной силой. – Она отстраняется, покидая моё личное пространство, и больше ничего не говорит. Я тоже молчу. Наблюдаю, как продавщица сворачивает свежеиспечённую вафлю, протягивает её Аделарду и начинает печь вторую. Я не говорю Лаверне, что магия – злая цена за чьи-либо чувства. Они ненастоящие, и ты будешь об этом знать. И люди вокруг будут знать, хотя и не понимать почему. Это любовь, рождённая не из уважения, а из страха. «Ложь».
Новый пузырь жвачки лопается за плечом, а потом всё внезапно и резко стихает. Я озадачено поворачиваю голову и вижу, что Лаверна схватилась за горло. Её лицо побледнело, глаза напуганы. Она отчаянно пытается сделать вдох, но жвачка застряла. Встретив мой взгляд, Лав вскидывает брови в немой мольбе.
Время будто замедляется, когда мысли начинают кружиться быстрее у меня в голове. «Твой выбор, твоя ложь…»
Она может умереть.
Я могу позволить Лав задохнуться. Легко. Глупая жвачка, глупый несчастный случай, глупая смерть. И на одного человека меньше между мной и свободой.
– Помо… – Лав кашляет, силясь выговорить. – Помоги…
Уставившись на неё, я ничего не делаю.
Время тянется всё медленнее.
Мои мысли несутся всё быстрее.
Она никто. Симпатичная девчонка с длинными ногами, препятствие на моём пути побега из проклятой тьмы навсегда. На пути избавления от прошлого.
Руки сжимаются в кулаки. Ещё минута, и она никогда никому не расскажет о том, кто теперь Полина. Никто меня не обвинит. Никто меня не поймает. Более того, я могу сохранить энергию её погибшего юного тела в своём кулоне, и тот сгенерирует достаточно магии, чтобы уничтожить мои кости. Всего ещё одна смерть в моём списке, и я свободна. Проще простого.
Мои глаза перемещаются на киоск, но Аделард с Миром на нас не смотрят. Почему они не смотрят? Почему они не придут и не спасут Лаверну? Почему вселенная
– Я-Яра… – на глазах у Лав сияют слёзы, её умоляющая рука хватает меня за рукав свитера. – Помоги…
«Мне интересно, сделала ли ты всё то, что сделала, ради удовольствия…» – эхом звучат слова Мира в мыслях.
«Твой выбор, твоя ложь, твоя смерть».
Нет. Положив одну ладонь поверх кулона, я кладу вторую на дрожащее плечо Лаверны. Змейка тепла проносится по телу, и последняя искра магии, что у меня осталась, отправляется человеку в нужде. Мышцы на шее у Лав дёргаются, она охает и выплёвывает жвачку.
– О, Боже… – стонет она, делая вдох. – О. Боже. Мой!
«Боюсь, Бог тут не при чём».
Смахнув с ресниц слёзы, Лав моргает, уставившись на жвачку на земле, потом на меня. Её взгляд медленно фокусируется, когда она осознает, что произошло, и понимает, что у меня есть какой-то источник магии. «Ну вот и всё». Я спасла её и обрекла себя.
Однако вместо того, чтобы что-то спрашивать, Лав вдруг начинает нервно смеяться.
– Спасибо, Ярослава. В какой-то момент я подумала, ты будешь просто наблюдать, как я умираю.
«Я тоже так думала. Хотела. Планировала».
Натягиваю на губы улыбку.
– Ни за что, Лав.
Ярослава
Лаверна не упоминает о произошедшем. И не говорит Миру с Аделардом, что я использовала магию, чтобы помочь ей, и от этого я переживаю лишь больше. Жду вопросов, расспросов, допросов…
Ничего.
Мы идём дальше по роще, тропинки сужаются, деревья сгущаются. Вокруг тишина и прохлада, и вместе с полумраком густой листвы они тревожат меня всё сильнее. Мне теперь даже страшно заговорить первой и нарушить этот удушающий покой. Да и что я могу сказать людям, которые видят во мне умалишённую ведьму, чьим словам нельзя доверять?
Я доверяла кое-кому однажды.
«Яра…»
– Пожалуйста, нет.
«Тебе здесь не место».
– Пожалуйста!
«Слишком поздно, Яра».
Воспоминания вызывают холодную дрожь. Чтобы отогнать её, пытаюсь припомнить хоть один тёплый момент из прошлого, где всё было хорошо. А ведь кое-что было – мои первые дни, когда только стала могущественной.
«Где была? – спросила Тата в ту ночь, когда я пробралась обратно в комнату после встречи с Владом. – Ты как будто какая-то другая».
«Лучше или хуже?» – спросила я, прижимая ладонь к своему новенькому шраму. Теперь я чувствовала её сердцебиение, ставшее чуточку быстрее и обеспокоеннее, когда она поняла, что её сестрёнка где-то пропадала, однако я мысленно приказала её сердцу ложиться спать, и оно меня послушалось с лёгкостью.
«Не уверена, – сказала Тата, натягивая одеяло повыше. – Целовалась с кем-то?»
«Может быть».
«Тогда лучше, Ямочка. – Она называла меня Ямочкой, только когда знала, что её слова заставят меня улыбнуться, когда на моих щеках появятся ямочки. – Лучше». В следующий миг она уже снова спала.