Ведьмы. Хроника 13 судебных процессов

Гибсон Мэрион

Тернер знал от епископа, что некоторые обвинения сомнительны, и не нуждался в других основаниях для вмешательства. Хотя процесс проходил под покровительством епископа и эрцгерцога, их обоих мучили сомнения. Разумно ли позволять чужаку тревожить горожан и досаждать его торговцам? Уж не опасен ли этот чудак, инквизитор, прикрывающийся папским авторитетом? До сих пор власти эрцгерцогства, города и епископства сотрудничали со следствием, и у папы не было оснований сомневаться в их доброй воле. Но теперь Крамер доказывал,

как низко лично он готов пасть, поэтому Тернер бросился в бой. По его словам, интимная жизнь выдающихся граждан Инсбрука «касалась только их и вряд ли относилась к делу». Протоколист записал, что Тернер «не намерен участвовать в таких делах ввиду их неуместности» и просит Крамера продолжать. Так как Тернер выступал от имени местной церкви, Крамер подчинился. Но когда он начал задавать следующий вопрос, Тернер снова вмешался. Почему, осведомился он, Крамер не предоставил письменных обвинений, которые суд мог бы изучить до слушаний? Может быть, заняться этим сейчас? Сбитый с толку Крамер согласился отложить заседание до 11 часов, записать за это время свои обвинения и вернуться с ними в зал суда. Хелену увели обратно в камеру.

Однако ушла она не просто так. Мы не знаем, как развивались события, но в 11 часов она вернулась в суд не одна, а в сопровождении Иоганна Мерварта из Вемдинга, городка в 200 милях севернее, близ Мюнхена. Мерварт был специалистом по церковному праву с университетским образованием. Все резко изменилось: теперь Хелену защищал дорогой и опытный адвокат, а значит, у Крамера возникла проблема. Не объясняя, когда и каким образом он появился, Мерварт заявил, что будет «законным представителем Хелены Шойберин и остальных арестованных женщин». Он оговорился, что еще не располагает официальным мандатом, но изъявил желание, чтобы факт его приглашения ими был запротоколирован. Поэтому «в 12 часов Хелена Шойберин, Розина Хохвартин, ее мать Барбара, Барбара Пфлиглин, Барбара Хюфейсен, Барбара Зелахин и Агнес Шнейдерин лично, совместно и каждая по отдельности назначили своим юридическим представителем г-на Иоганна из Вемдинга, чтобы он выступал от их имени и защищал их» [23]. Так Хелена Шойберин и остальные подсудимые обзавелись искусным адвокатом.

В отличие от осторожного Тернера, Мерварт не давал Крамеру спуску. Он придрался к выбору нотариуса, указав на противоречие между папскими письмами, позволявшими Крамеру определять состав суда, и положениями закона, по которым нотариусов назначал епископ. Он присоединился к Тернеру, высмеивавшему вопросы Крамера, который «допытывался до тайных грешков» вместо того, чтобы «разбираться с дурной репутацией женщин, чего он не делал, так как еще не составил обвинение по этим статьям. Мерварту было ясно, что Крамер «попросту арестовал женщин до проведения надлежащих процессуальных действий». Крамер уже кипел от возмущения, но худшее было впереди. «Ввиду всего сказанного, –

записал протоколист, – [Мерварт] заявляет отвод г-ну инквизитору как негодному судье по данному делу». Что еще невероятнее, Мерварт «просил г-на уполномоченного, заменяющего епископа Бриксена, взять г-на инквизитора под арест». Теперь тюрьма грозила самому Крамеру. Мерварт запретил «присутствовавшей в суде Шойберин и остальным женщинам вместе или по отдельности давать г-ну инквизитору ответы на вопросы, так как тот перестал быть их судьей» [24].

Это был блестящий контрудар. Позиция защитника Мерварта была небезупречной, кое-что в ней остается неясным. Видимо, он подготовил ее второпях, во время перерыва, прежде чем заседание было возобновлено в полдень. Но подробности неважны, потому что его план сработал. Крамер утверждал – еще из судейского кресла, но уже заламывая руки, – что считает себя «компетентным судьей по данному делу». Прекрасно, парировал Мерварт, я представлю дело папе. Тогда в роли посредника выступил представитель епископа Кристиан Тернер. Он предложил поразмыслить, скажем, до понедельника, а в понедельник он от лица епископа огласит решение, останется ли Генрих Крамер судьей. Ведь в епархии последнее слово остается за ним. Крамер, желавший оставить последнее слово за собой, пискнул, что тоже подготовит к понедельнику решение, будучи судьей по воле папы. Но до Рима, папской твердыни, было от Инсбрука слишком далеко. Суд отложили [25]. Хелене, ее друзьям и команде юристов потребовалось всего три часа, чтобы разбить дело Крамера, как кувшин с молоком над огнем.

Через два дня, в последний понедельник октября, суд возобновился. Был вечер накануне Дня Всех Святых, который теперь называется Хеллоуин, когда, как считалось, веселятся ведьмы. Для Хелены это был, без сомнения, счастливый Хеллоуин. Суд над ней перенесли из ратуши в дом дворянина Конрада Гюнтера, и власти Инсбрука, то есть эрцгерцог и епископ, собирались спустить его на тормозах при закрытых дверях. В кабинете Гюнтера Иоганн Мерварт спросил Кристиана Тернера, что тот решил. В порядке ли протоколы? Своими действиями Крамер обнулил следствие, чего стоит один арест подозреваемых без письменных обвинений! Заключение Тернера гласило, что «суд проходил с нарушениями требований закона». В связи с этим «заключенные женщины подлежат освобождению». Вмешался заезжий сановник Пауль Ванн, сообщивший о своем разговоре в воскресенье с представителями эрцгерцога Сигизмунда. Тот («да будет прославлено его имя!») погасил тюремные счета всех женщин, а также расходы Крамера в Инсбруке, хотя не был обязан это делать. Теперь, настаивал Ванн, Крамер может отправляться восвояси. Тот, без сомнения, протестовал, но его протесты не запротоколированы. Ему попросту заткнули рот. Сигизмунд сказал свое слово, и процесс над ведьмами завершился.

Конец ознакомительного фрагмента.