Ведьмы.Ру

Демина Карина

Ульяна закрыла и открыла тотчас, потому что вода оказалась у неё на макушке.

– Стой. Я, конечно, не ведьма, но вода – это моё… вот сейчас умоемся и заботы уйдут, и тревоги, – голос Ляли стал ниже, он проникал словно в голову, а вода больше не раздражала.

Вода…

Подумаешь.

Мелочь, если так-то… и теплая она. И пахнет вовсе даже не болотом, а наоборот, звенящей свежестью, которую тянуло нюхать и нюхать.

– И набрала же ты, – раздалось рядом. – Ишь, сколько всего… ошмётки какие-то… ну кто ж так колдует? Потом,

небось, маешься с головной болью…

– Я не колдую…

– Ага, а откуда тогда? – перед носом повисла чёрная капля на длинной паутинке.

– Что это?

– Это? Это то, что ты не колдуешь…

– У меня дар нестабильный, – призналась Ульяна и впервые, кажется, произнесла это без обиды и стыда. – Раньше ещё, после школы, был просто слабым, но как-то управлялась. И поступить даже поступила…

На бытовую магию.

Платно.

Это, конечно, не высокий практикум, как у Данилы, но… но ведь неплохо.

– Училась вот… чем дальше, тем хуже. Я пыталась. Честно… последний год вообще по старой памяти отметки ставили. Сила вообще ни в какую… я её чувствую, а вот работать… элементарный конструкт создать не могу.

– Это потому что ты ведьма, – Ляля плеснула водой в лицо. – А ведьмам эти костыли не нужны… ну, это как если бы мне плавники обрезать и ласты всучить, чтоб плавала. Понимаешь?

– Нет.

– М-да… ладно… пошли на берег, что ли? Там договорим.

Глава 5. Где речь идёт о скоропостижных последствиях недавних событий

Сидя на куче мусора и жуя яблоко, ворона смотрела на пейзаж городской свалки.

Один очень современный роман молодого и, безусловно, до крайности талантливого автора

Данила открыл глаза.

Белое.

Красивое.

Кто бы знал, до чего красив и многообразен белый цвет. Какой он… насыщенный. Впечатляющий. И оттенков… раз-два-три…

– Четыре и пять, – произнёс Данила вслух и почему-то хихикнул. – Вышел зайчик погулять…

Смех вырвался из горла клокочущими шариками. Разноцветными. Вот как в детстве, когда он с няней в парке гулял, и там шарики продавали. Данила помнит. Пусть говорят, что детские воспоминания – это ерунда, что до трёх или четырёх лет вовсе на них рассчитывать смысла нет, но он помнит.

И человека.

И шарики у него на ниточке. И что няня отказалась покупать, а он расплакался. Теперь вот и у него шарики есть.

Бум.

Надо рот открыть и шарик выпустить.

Бам.

И второй.

Бум-бам…

– Доктор, что с ним? – обеспокоенный голос матушки заставил закрыть рот и замереть. Данила и руки вытянул, уставившись в потолок.

Где он вообще?

Какая разница. На потолке трещинки смешные. Вон те на рожицу похожи, а в углу группа целая, будто живопись наскальная. Только мало, надо бы добавить, чтоб уж целое полотно.

–

Как бы вам сказать…

А это Савельев. Целитель? И лично? Стало быть, всё плохо. Данила попытался заставить себя думать, но как это сделать, когда рот полон разноцветных шариков и те норовят выбраться на свободу. Ему же приходится стискивать зубы и не выпускать. Шарики стукались о зубы и уходили в голову, где вязли в мозгах. А мозги были как кисель.

И ещё вон трещинки не отпускали.

Они есть.

Но если Данила отвернётся, то их не останется.

– Он… он умрёт?! – нервная нота спугнула трещинки и те поспешили спрятаться под толстый слой побелки.

– Нет-нет, Мария Игнатьевна, что вы. Его жизни ничего не угрожает… это просто… последствия.

– Чего?

– Отравления… – Савельев явно мялся.

– Его отравили? Тоша! Тоша, ты это слышал?!

И отец тут?

Плохо.

Ругаться станет. Всегда недоволен. С детства прямо. Данила хотел, чтобы отец был доволен. И рисунки рисовал. Стишки учил тоже. Но почему-то забывал. Вот в детской – помнил, а стоило няньке в кабинет отца его проводить, как всё, все слова из головы вылетали.

С шариками.

Точно.

Он тогда, раньше, про шарики не знал. Вот и не удерживал. А теперь стиснул зубы. Щеки же сами собой надулись.

– Тоша, мы должны привлечь… твоя служба безопасности… почему твоя служба безопасности это пропустила! Как ты позволил, чтобы наш сын…

– Это не то отравление, – выдохнул Савельев. – Которое опасно для жизни. Не думаю, что его травили целенаправленно… скорее уж… полагаю, он сам.

– Отравился?! Тоша… я говорила, что ты слишком давишь на мальчика! У него нервный срыв!

– Он обдолбался, – прогудел голос отца и шарики во рту затаились. – Маша, угомонись. Я ведь правильно всё понял?

– Боюсь… да.

– Нет, – в голосе матушки слышалось сомнение. – Это… этого не может быть.

– Но это есть, – отец был сух. – Ты посмотри на него. Лежит. Улыбается. И пузыри из слюны пускает. Тоже мне… наследник и надежда рода.

Ой.

А Даниле казалось, что шарики. Это пузыри? Он вытянул губы и скосил глаза, пытаясь разглядеть. Но получалось не очень. Палата большая, отец с матерью далеко и разглядеть получается только тени. Но они тоже смешные. Особенно отцовская. Длинная такая и кривобокая.

– Это ошибка какая-то…

– Ошибкой было не вмешиваться, – голос отца раздался ближе и лицо его, мрачное, округлое, нависло над Данилой. – Слышишь меня?

– Слы-ы-ышу, – отозвался Данила. Получилось как-то растянуто.

Растянуто-натянута.

Рифма.

Смешная.

Смешок сдержать не получилось.

– Что ты принял?

– Н-не знаю, – надо сосредоточиться, потому что то, что происходит, это нехорошо. Очень-очень нехорошо… а рисунок был с шариками. Красивый. Отец же не взял, велел секретарю отдать… а Данила хотел отцу. Секретарь потом выкинул. Смял и выкинул.