Ведомственный притон
Шрифт:
Блинков опустил голову:
— Пусть лучше долгим, чем навсегда. Знаешь, наверное, Федя Савичев погиб, Егор Измайлов…
— Знаю. Я как раз из ОМОНа увольнялся. Давай их и помянем, наших с тобой сокурсников.
Они выпили и, как полагается, помолчали.
— Ты уволился из ОМОНа? И где же теперь? — В голосе Сергея послышались нотки волнения. — В телохранители к кому-нибудь подался?
— Да что ты, Серега? Неужели я могу кому-то яйца лизать? Из МВД я никуда не уходил. Перевелся в управление собственной безопасности.
Блинков отодвинул стакан и, широко раскинув ноги, откинулся на спинку
— И чем же вы там занимаетесь?
Вопрос был задан чисто автоматически, но Фочкин понимал, что старый друг прекрасно осведомлен о спектре профессиональных и служебных интересов управления, так недолюбливаемого самими милиционерами. Предпочитая оставить глупый вопрос без ответа, Олег потянулся за бутылкой и снова наполнил стаканы. Но товарищ и не думал ставить на этом точку.
— Уж не за мной ли сечешь? — с тревожной иронией оскалился Блинков. — Того и гляди, при случае под уголовную статью подведешь…
— Пошел к черту! — не скрывая раздражения, ответил Фочкин. — За что тебя под статью подводить? Тебе ведь даже взятку и ту не за что всучить! Серега, у нас и без тебя дел по горло! Пока ты там, на Кавказе, с автоматом забавлялся, здесь менты совсем распоясались. Такого никогда не было! То за решетку садят, а потом выпускают за деньги, то документами торгуют направо и налево, то коммерсантов крышуют, то наркотой торгуют. Порой читаешь протоколы, и волосы дыбом встают! Народ нас стал бояться больше, чем бандитов и уголовников. До чего дошло: на несправедливость жаловаться идут не в милицию, а к уголовным авторитетам!
Блинков не ожидал такой горячей тирады. Готовый замять разговор, он ближе подвинул стакан и долго смотрел на жидкость, словно стараясь определить, насколько она чиста от вредных примесей.
— Ладно, забыли. Наверное, тебе виднее.
— А ты — слепой? Ничего вокруг не замечаешь или не хочешь замечать? — То ли под воздействием выпитого алкоголя, то ли от досады, что, кроме сослуживцев, Фочкину больше некому было выговориться, Олега вдруг понесло. — Недавно на въезде в Москву задержали грузовик, доверху набитый взрывчаткой. Машина с кавказскими номерами полстраны проехала, через добрую сотню стационарных постов. Теперь ответь мне честно, ты веришь, что ни один из милиционеров не поинтересовался, чем наполнен кузов?
— Успокойся, Олег, я же сказал — забыли.
Но Фочкина уже было не остановить.
— До Воронежа грузовик сопровождал подполковник милиции из Ростова. А потом его сменил наш, московский мент. Чувствуешь, ради каких денег они решились на такой риск? А какими были гонорары для самых настырных дорожных инспекторов? — Фочкин осекся, словно не знал ответа, какой суммой обошелся риск и в каких денежных единицах исчислялись гонорары. — Знаешь, Серега, мне и самому иногда страшно становится. Копаешься в заявлениях и в протоколах допросов и словно чувствуешь, что работать тебе, как шпиону, приходится на вражеской территории.
— Все вокруг тебя враги? — осмелился на вопрос Блинков и внимательно посмотрел на майора. — Трудно, если не бессмысленно, жить с таким чувством.
Фочкин взял стакан и улыбнулся:
— Ну, живу же! Потому что нас больше. А подонков — их везде хватает.
— Тогда давай еще водки закажем! —
— Хватит, я и так пустой, — похлопал себя по карманам Фочкин. — Люблю пить и жрать на халяву только на презентациях.
— Тогда считай, что я тебя и пригласил на такое мероприятие. Устраиваю презентацию в честь русского ОМОНа.
— А потом?
Блинкову удалось глазами отыскать официанта и на пальцах показать, что от него требуется. Довольный мгновенной смекалкой служащего, он хитро посмотрел на Фочкина.
— Потом? Вспомним курсантские деньки и поедем по бабам. Сегодня отрываемся на полную катушку и пускаемся во все тяжкие.
Фочкин тут же запротестовал, будто отгонял от себя нечистую силу:
— С ума сошел, Серега! Жена и теща со свету сживут! Не-ет, лучше десять раз попасть на ковер к начальству, чем однажды не угодить этой сварливой женщине. Сатана в юбке!
— Тещу, дорогой мой товарищ, нужно воспитывать. Без жалости и регулярно, — склонившись через стол, открыл секрет Блинков. — У тебя в этом деле — большой пробел. Но, так и быть, я тебя научу. У меня есть проверенный опытом план.
Фочкин даже расхохотался:
— Как бы не вышло наоборот! Вот если моя теща что-то замыслит, можно даже не пытаться предотвратить ее действия.
— Не перебивай и слушай сюда. Мы ее арестуем и упрячем в обезьянник. Устроим показательный концерт с экзекуцией правонарушителей. И когда очередь дойдет до нее, тут явишься ты и вызволишь эту старую гадину из беды.
— Какая же она старая! Ей еще и полтинника нет! — непринужденно заступился за Клавдию Петровну зять.
— Какая разница, сколько ей лет! — отмахнулся Блинков. — Сколько бы ни было, но поверь, после такой дезинфекции всю оставшуюся жизнь она будет смотреть на тебя как на ангела-спасителя.
Уже захмелевшему Фочкину идея друга показалась заманчивой и оригинальной.
— И как же ты ее арестуешь?
— А то не знаешь, что придраться можно и к фонарному столбу! Документов нет, возникшая ссора на улице или в магазине, наконец, она может и улицу перейти в неположенном месте…
— Улицу — не может. А вот хай по поводу и без повода поднять может. В этом что-то есть! — осушив стакан, согласился Фочкин. — Но надо все продумать до малейших деталей. Моя теща — враг самый хитрый, коварный и изворотливый. Ну так что у нас по плану? По бабам, говоришь…
2
Частник-бомбила, который сразу подвернулся около кафе, оказался сговорчивым, даже на редкость сообразительным и понятливым мужиком. Насладившись атлетическими фигурами и крепкими шеями клиентов, он не испугался и всего лишь за пятьсот рублей согласился не только отвезти Фочкина и Блинкова к девочкам, но и предоставил полную информацию в области рынка сексуальных услуг, стоимости и качестве товара. По его словам, в центре, в пределах Садового кольца, стоимость любовного аукциона меньше ста долларов за час никогда не опускалась, зато великое многообразие выставленных лотов было товаром стоящим, отечественным и, несмотря на высокую цену, пользующимся повышенным ночным спросом. Порой за темное время суток один и тот же предмет для любви мог оборачиваться по нескольку раз.