Ведомственный притон
Шрифт:
Майор замолчал, но и Золотарев и Катышев прекрасно понимали, что на этом вся комедия не закончилась, иначе не сидел бы перед ними товарищ в таком подавленном состоянии. Но понукать Фочкина на пересказ развязки никто не спешил.
Майор нехотя потянулся к бутылке и сделал глоток воды.
— Утром позвонил Серега Блинков и сообщил, что девицы написали на него «телегу». Якобы их пытались изнасиловать, а когда они позвали на помощь, мы с Блинковым оказали сопротивление сотрудникам милиции.
Золотарев негромко присвистнул:
— Вот суки, что творят! А я ведь говорил, что эти отделы нравов
— Теперь уж поздно выворачивать. — Катышев прошелся по кабинету и остановился рядом с Фочкиным. — Олег, а где теперь эта «телега» находится?
Фочкин пожал плечами:
— Наверное, там, в районном управлении, и находится. Разве что в отряд ОМОН, где служит Блинков, успели по телефону сообщить. Может, и Полуяров уже в курсе. Что делать-то, мужики?
— Что делать? Ты выговорешником, может, и отделаешься, а твоему дружку-омоновцу как пить дать — сухари сушить. Муниципалам и «нравственникам» на нем отыграться — только лишний повод, — успокоил товарища Золотарев.
Фочкин на выпад коллеги обижаться не стал. По крайней мере, ни для кого из обитателей этого кабинета не было новостью, что между сотрудниками местных отделов нравов и омоновцами давно существовали неприязнь и разногласия. Одни, лелея, курировали сексуальный бизнес, другие — регулярно проводили операции по зачистке ночных улиц и беспощадно разгоняли все известные места скопления ночных бабочек, лишая самозваных опекунов прибылей и выручек.
Милицейская война началась с первых дней перестройки, когда только-только стали появляться предприимчивые одиночки и складываться робкие и неопытные кооперативы любви. Но уже вскоре гости и жители столицы вдруг не только узнали, но и ощутили на себе, насколько многочислен, интернационален и многолик высокопрофессиональный коллектив работниц сексуального цеха. Многим «адвокатам» и «правозащитникам» стало понятно, что столь производительный и доходный бизнес нуждался в квалифицированной опеке, и поначалу роль профсоюзных кураторов взяли на себя криминальные авторитеты. Но воры в законе быстро поняли, что договариваться и ладить с женщинами, при этом соблюдая воровские понятия, очень сложно, а потому представили дамам выгодные льготы, переведя на полный хозрасчет и самофинансирование. Попросту говоря — отпустили на все четыре стороны.
Сексуальный бизнес прочно бы занял одно из ведущих мест, если бы не постоянно изменяющийся закон о борьбе с проституцией, раз за разом перекраиваемый центральными и местными законодателями. В одном случае с дамами легкого поведения должны были бороться постовые и участковые милиционеры, в другом — сексуальные сообщества предписывалось разгонять отрядам омоновцев, в третьем, по западному образцу, по всей России при районных управлениях милиции были созданы отделы нравов, на плечи которых и была переложена обязанность перевоспитания легкомысленных девиц. И, хотя очень скоро законодатели убедились, что ночные бабочки если еще не имеют дипломов о высшем образовании, то большинство из них в свободное от работы время активно посещают студенческие аудитории, и в правовом и нравственном плане они гораздо начитаннее и образованнее самих воспитателей. Но пробел в образовании для милиционеров
Катышев оставил шутку Золотарева на счет сухарей без внимания.
— Ничего тут нет удивительного. «Нравственники», вымарав рыло в пуху, сработали на опережение. Предположим, если бы Блинков рассказал, как его «кинули» муниципалы, то козлами отпущения оказались бы они сами.
Золотарев усмехнулся:
— Ты что же думаешь, Блинков стал бы писать заяву о том, как его надули, когда он решил воспользоваться услугами проституток?
— Я ничего не думаю. Я предлагаю план действий. Надо найти тех девиц и правдами и неправдами добиться, чтобы они забрали свое заявление.
Фочкин, закатив глаза к потолку, философски хмыкнул:
— Костя, допустим, ты смог организовать такое заявление, и теперь оно лежит в твоем сейфе. Разве ты бы с ним легко расстался?
— Смотря за сколько, — вставил Золотарев, но сам понял, что шутка оказалась неудачной.
Катышев склонился над столом Фочкина:
— Конечно, не отдал. Но пойми, Олег, это единственный выход. Нет заявления — нет дела. Бери Золотце, и сегодня же вечером езжайте, он же у нас непревзойденный специалист по женским сердцам.
— По женским сердцам, но не по проституткам!
Это большая разница! — наотрез отказался помогать коллеге Золотарев.
Фочкин, не поднимая головы, молчал.
— Ну хочешь, я с тобой поеду? — предложил Катышев.
— Ты? — На лице майора нарисовалось крайнее удивление. — Конечно, хочу!
Общим консилиумом решили, что ставить непосредственное начальство в известность о ночном инциденте пока преждевременно. А если заявление истцов ликвидировать все же не удастся, то полковник, а за ним и Князь сами узнают о происшествии. Поэтому вся надежда майора Фочкина была только на капитана Катышева.
4
План был до банальности прост. Когда Катышев по секрету поделился с Пичугиным, что вечером они с Фочкиным собираются посетить некоторые злачные места, Гриша не только согласился без разрешения полковника Полуярова покатать их на «Волге», но и предложил себя в главной роли. Уж очень ему хотелось самому пообщаться с одной из продажных женщин. По договору, вторую подругу снимает сам Катышев. Далее они везут девиц в закрома омоновца Блинкова, где и должен произойти откровенный разговор по душам. Методы воздействия на свидетельниц не оговаривали, полагая, что все будет зависеть от конкретной ситуации.
По дороге Фочкин боялся лишь одного: чтобы дотошные клиенты не опередили их и не увезли девиц в свои апартаменты.
Его тревога оправдалась лишь наполовину. Когда Гришина машина подрулила к заветной подворотне и хозяйка заведения, пообщавшись с Катышевым, вывела на тротуар оставшийся ассортимент, в ряду оказалась только коротко стриженная Ляля. В том же самом длиннополом пальто и в тех же черных в сеточку чулках. Фочкин тут же пояснил возбужденному Пичугину, какая из девиц им с Катышевым больше всего приглянулась.