Ведомые 'Дракона'
Шрифт:
Наступил февраль 1945 года. Несмотря на непролазную грязь, наши войска продолжали наступление. В первых числах февраля они вышли к Одеру и в ряде мест форсировали его, захватив плацдармы на левом берегу реки.
Как и предполагал майор Власов, вражеская авиация навалилась на наши войска, особенно в районе кюстринского плацдарма. Одновременно немецко-фашистское командование перебросило на этот участок фронта свежие силы. Наше наступление на некоторое время приостановилось.
Когда мы обсуждали фронтовые новости, в комнату вошел майор Лепилин.
– Получена
– Где он? Покажите.
Лепилин развернул карту и обвел красным карандашом небольшой городок Реппен, расположенный неподалеку от Франкфурта-на-Одере.
– А что известно об аэродроме? - спросил Федоров.
– Танкисты говорят, что нормальный...
– А конкретнее?
– Других сведений нет.
Вошел майор Власов. Он только что вернулся из штаба дивизии. Мы выжидательно посмотрели на него. - Обстановка в районе Реппена сложная, озабоченно сказал командир полка. - Вражеская авиация почти непрерывно висит над Одером. После перелета полка она, конечно, не оставит нас в покое. Зенитных средств на аэродроме мет. Они у танкистов, которые занимают оборону на Одере, рядом с аэродромом. Власов сделал паузу и посмотрел на меня:
– Поручаю вам четверкой перелететь в Реппен и обеспечить посадку всего полка. Кого из летчиков возьмете?
– Кузнецова, Шувалова и Селютина, - ответил я.
– Добро! Когда будет все готово к приему самолетов, сообщите по радио. При подходе к аэродрому полковых групп держите пару истребителей в воздухе. Вылет - завтра утром.
Да, задание ответственное, подумал я, когда все было согласовано. И почетное: первыми сесть на аэродром, находящийся на немецкой территории, такое выпадает не каждому. Интересно, как выглядит Германия. С земли, конечно. Сверху насмотрелись...
3
Про такую погоду обычно говорят: ни то ни се. Облака немного приподнялись над землей. Дождя и снега нет. Видимость средняя. Мы поспешили к самолетам: того и гляди погода испортится.
– Это здорово, что мы будем первыми советскими летчиками в Германии, возбужденно говорит Шувалов. - Такое событие обязательно должны включить в историю Отечественной войны.
– Верно, Дима, - отвечаю я. - Только я не уверен, что мы самые первые. Ведь границу перешли не только на нашем фронте...
И вот мы в воздухе. Идем под самой кромкой облаков, иногда, попадая в них. И тогда кажется, что самолет стоит на месте, а клочья облачности несутся мимо. Внизу серая, унылая картина: голые деревья и кусты, темные прямоугольники полей, садов и огородов, островерхие крыши домов, шпили кирх. Лишь на дорогах кипит жизнь. Почти непрерывным потоком движутся танки, орудия, автомашины, повозки, колонны людей.
Подходим к Реппену. Где же аэродром? Вот он, в самом лесу. Это хорошо: можно замаскировать самолеты. Запрашиваю аэродром по радио, но никто не отвечает, хотя видны два белых полотнища, сложенных буквой "Т". Наверное, нет никого у рации, думаю, и сразу же решаю:
– Шувалов, я сажусь. Прикрывайте.
– Вас понял, выполняю.
Мы с Кузнецовым быстро снижаемся и заходим вдоль аэродрома. Колеса самолетов мягко касаются травянистой полосы. Едва мы выбрались из кабин, как увидели двух "мессершмиттов". Они вынырнули из-за верхушек деревьев и прошли над аэродромом. Обнаружили, думаю, нас и бросаюсь к радиостанции. А Шувалов, увидев фашистов, начал преследовать их. Раздаются пушечные очереди.
– Шувалов, возвращайтесь на аэродром! - бросаю в микрофон. Горючее у самолетов на исходе, надо дозаправиться, пока не появились другие вражеские самолеты. В том, что они пожалуют, не сомневаюсь.
Пока пара Шувалова садится, пытаюсь связаться с познаньским аэродромом. Но в эфире сплошной шум. До полка далеко, а радиостанция рассчитана на связь с самолетами только в районе аэродрома. Кто додумался прислать ее сюда?
– Зенитки на аэродроме есть? - спрашиваю Илью Лившица. Он накануне прибыл в Реппен с передовой командой инженерно-технического состава.
– Счетверенная установка, - отвечает механик и скептически ухмыляется: - Одни девушки...
Слышится лихорадочный перестук пулеметов.
– Они, - кивает головой Лившиц в сторону опушки леса.
И в этот момент над аэродромом появляются шесть "фокке-вульфов". Они вытягиваются цепочкой и начинают пикировать. Бомбы рвутся далеко от места, где замаскированы наши самолеты. Хорошо, думаю, пусть стараются...
Мои мысли прерываются оглушительным взрывом бомбы, упавшей метрах в тридцати от нас. Взрывная волна швыряет меня в щель, туда же опрокидывается радиостанция. От неожиданности я растерялся, несколько секунд лежу без движения. Потом инстинктивно покрутил головой, подергал руками и ногами вроде цел.
– Жив, товарищ командир? - спрашивают подоспевшие летчики.
– Обошлось, - отвечаю и тревожно смотрю на рацию, не вышла ли из строя. Поднимаю ее, пробую. Все в порядке, работает. - Шувалов, Селютин, быстро заправить самолеты. Организуйте наблюдение за воздухом.
– А мне что делать? - - говорит Кузнецов.
– Останешься со мной. Всякое может случиться... Будем принимать самолеты.
Надеваю наушники, настраиваю радиостанцию. Через несколько минут слышу голос Машенкина. Его группа приближается к аэродрому. А в воздухе опять появляются "фокке-вульфы". Девушки-зенитчицы стреляют без перерыва. Когда они только успевают менять патронные ленты?
– Самолеты заправлены, - докладывает прибежавший Илья Лившиц.
– Передайте Шувалову и Селютину, чтобы немедленно взлетали. Надо прикрыть посадку эскадрильи Машенкина.
А вражеских истребителей становится все больше и больше. Они бомбят самолетную стоянку, зенитную установку, аэродромные постройки.
Когда на несколько минут установилось затишье, взлетели Шувалов и Селютин. Они набрали высоту и приготовились к бою.
Еще раз связываюсь с Машенкиным. Сообщаю ему обстановку над аэродромом и прошу доложить о ней командиру полка.