Ведомые светом
Шрифт:
— Что это? — непонимающе спросил Терлизан, когда Диадра, улыбаясь, отняла руки.
— Это место. Запомни его хорошенько.
— Зачем?
Диадра загадочно улыбалась ему.
— Там ты найдешь себя.
Терлизан нахмурился.
— Ты знаешь, я ненавижу пророчества, Диадра. Не можешь говорить яснее?
— Нет, не могу, — ответила она и склонилась ближе к нему. — Я хочу, чтобы ты увидел все сам. Чтобы ты выкарабкался, чтобы заставил себя пережить это и получил свое искупление.
— Мое искупление в том, чтобы вернуть тебе твою жизнь, — ответил Терлизан, закрывая глаза. — Я не выживу,
— Ты забыл, что я сенсоул, Терлизан. И я понимаю немного больше тебя сейчас. Это твое место, и ты должен быть там, живым и невредимым — это все, что я знаю. В конце концов, еще не было случая, чтобы мои видения не сбывались, — она медленно перевела взгляд на Берзадилара. — Ведь так?
Берзадилар смотрел на нее горько и мрачно.
— Но даже я не в силах исцелить его, Ди. И Терлизан прав — это единственная возможность…
— Возможность?! — гневно и неверяще переспросила Диадра. — Берзадилар, черт возьми, ты не вправе хоронить родного брата, когда он еще не умер!! Подумай, о чем ты говоришь!!
Берзадилар опустил глаза.
— Я говорю о том, чтобы вернуть тебя, приняв его искренний жест, Диадра.
— Довольно спорить с ней, — пробормотал Терлизан, не открывая глаз. — Просто сделай это.
— Я никогда не прощу тебе этого, Берзадилар, — прошипела Диадра. — Поверь мне. Даже если я не вспомню этого разговора, я не прощу тебе, если ты поднимешь руку на того, кто дорог нам обоим.
Берзадилар сжал зубы.
— Ладно, Ди. Я обещаю, что не заберу жизнь Терлизана в обмен на твою, хорошо?
— Ты не заберешь жизнь Терлизана — точка, — процедила Диадра. — Никаких условностей и оговорок. Обещай.
— Обещаю, что не заберу жизнь Терлизана, — подавленно проговорил Берзадилар и, прежде чем она успела сказать еще что-то, добавил: — Я отпускаю тебя, Ди.
— Помни, — прошелестел ее голос, и образ ее растворился в темноте.
— Ну, наконец-то, — устало бросил Терлизан. — Теперь не медли. Я в самом деле не знаю, сколько мне осталось.
Берзадилар вздохнул.
— Дай мне руку.
Он сжал ладонь брата и коснулся холодных пальцев бездыханной Диадры.
А спустя мгновение магический вихрь окутал всех троих, унося прочь из проклятого подземелья.
— Отдыхай, — сказал Берзадилар, опустив Терлизана на постель в сумрачной гостевой комнате.
Мутные золотистые глаза распахнулись в непонимании.
— Что, черт возьми, ты делаешь?..
— Я обещал ей, — тихо ответил Берзадилар.
— Ну брось. Не будь идиотом, братишка. Диадра еще может быть достаточно наивна, чтобы верить в чудеса… Но ты знаешь. Ты знаешь, что скоро от меня не останется ничего, кроме никому не нужной горстки рваной одежды. Так зачем тратить впустую то, что я еще могу дать тебе?.. — он закашлялся, и кровь выступила на его бледных губах неестественно яркими алыми пятнами. — Вот видишь… — прошептал он. — Какой дом?.. Какое искупление?.. Я погубил женщину, которую мы оба любим, Берзадилар… Прошу тебя, не оставляй меня умирать с осознанием, что я не сделал все, что мог, чтобы исправить это.
Берзадилар вздохнул и сжал ладонь брата, стараясь не чувствовать острых игл ревности, которые
— Я исправлю все сам, — сказал он только. — Я обещал ей, и я не нарушу обещания.
Тонкие неощутимые нити его заклятия заструились к Терлизану, обволакивая его, делая неожиданно тяжелыми веки.
— Глупец, — обреченно прошептал Терлизан, но у него уже не было сил, чтобы противиться силе Берзадилара.
Ресницы его сомкнулись, и Берзадилар отпустил его пальцы.
— Она сказала, ты будешь жить. И быть может, я глупец… но я так хочу тоже хоть на миг поверить в чудо.
Прошло почти три часа, прежде чем Берзадилар, измотанный и опустошенный, покинул комнату брата. Он сделал все что мог для Терлизана. Он терпеливо и бережно вливал в его ауру свою силу, осторожно, по каплям, по крупицам. Сколько ее уходило впустую — он не знал. Иногда ему казалось, что все его усилия и вовсе были напрасны. Его целебная энергия бесполезными золотыми каплями скатывалась по блеклым, изорванным лоскутам едва живой ауры и лишь иногда, в редкие мгновения ему казалось, будто одна или две искры просачивались внутрь — вот только плодов своих стараний он так и не видел.
И вряд ли увидел бы когда-нибудь.
Терлизан был прав, было так глупо надеяться на чудо.
Берзадилар знал, что такие повреждения не исцеляются. Он знал, что случится, — но он не мог, не мог этого принять.
Он обещал Диадре… он обещал самому себе, и в глубине души он сознавал, что даже когда он сам убеждал Диадру принять предложение Терлизана, он вовсе не был готов забрать жизнь у него.
Даже зная, что он умирает.
Даже зная, что это единственная возможность вернуть Диадру.
Он и спорил с ней лишь затем, чтобы заглушить свое чувство вины, которое душило его от осознания стоявшего перед ним выбора, от осознания того, что он не был готов сделать его. Он не хотел терять ее. Он не мог поднять руку на Терлизана.
Но если нет — то как?.. Как ему жить дальше?.. Без нее, без него…
Отчего жестокая судьба в очередной раз дарила ему призрачную надежду лишь затем, чтобы потом разрушить все в его жизни?..
Тьма была единственным, что Терлизан ощущал вокруг. Он упрямо пробирался сквозь ее плотную, осязаемую толщу, но сколько бы он ни двигался, сколько бы ни шел вперед, разрывая ее руками, тьма была везде. Она не рассеивалась, не кончалась.
Что происходило с ним?..
Неужели он-таки умер наконец?..
Но осознание себя и этого густого мрака вокруг не было похоже на блаженное забытье в объятиях Тени. Нет, он не был мертв. Скорее, он просто бредил, балансируя где-то на грани между небытием и реальностью.
Когда-то — может быть, минуты, а может, месяцы назад — он чувствовал рядом теплое присутствие Берзадилара. Ощущение это было единственным, что согревало его посреди холодной пустоты, но потом брат исчез, оставляя Терлизана наедине с тоскливой бесконечностью, где нечем было дышать, некуда было смотреть, незачем было двигаться. Он мог и не идти никуда вовсе — разницы не было. И он остановился, и опустился на колени, ощущая, как тьма кровожадно сгущается вокруг него.