Ведун
Шрифт:
— Ванька… — у меня просто слов не было, злостью горло сдавило.
Вот никогда раньше он таким разговорчивым не был. Видимо дед за него взялся, заставил эту речь выучить, то-то он ее как понаписанному шпарит, не давая в ответ слово вставить. Да и понятно становится, почему он тут сейчас сидит, а не в мастерской с артефактами возится, как раньше было. Но как же не вовремя, не хотелось мне с ним сейчас общаться и что-то доказывать.
Доказывать не пришлось.
— Что за шум? — в расположенную за прилавком дверь вошел Иван Андреевич.
Среднего роста, худощавый и в то же время крепкий на вид полностью седовласый дед. На здоровье пока не жалуется, но по внешнему виду ясно становится, что лет ему уже немало. Осанка
Очень опытный артефактор, благодаря которому, можно так сказать, наш анклав и процветает, но которого кроме артефакторики больше ничего не интересует, потому и живет так скромно, по сравнению с некоторыми. Что полностью устраивает наших правителей, так как он не лезет в политику анклава, а мог бы, авторитета у него хватает. Ну и, Иван Андреевич чуть ли не единственный друг моего деда, с новыми людьми тот очень тяжело сходится… сходился. Да и вообще у моего деда характер тяжелый… был.
— Андреевич, — выдохнул я, злость на вдруг разговорившегося Ваньку разом прошла. — Что с дедом случилось? Почему помер?
— Хм? — Иван Андреевич склонил голову набок, чуть прищурив правый глаз, недоуменно уставился на меня.
Видимо обескуражил я его своим вопросом, немного, так как не того характера он, чтобы сильно обескураживаться. Но, прежде чем что-то отвечать, пытается понять, кто я такой и какого деда имею в виду.
«Черт! — дошло до меня. — У меня же внешность…Вот и пошутил над старым, теперь попробуй быстро докажи, что я — это я на самом деле».
И снова, доказывать не пришлось.
Не знаю, какими лабиринтами разума у Андреевича мысли бродили, пока он меня внимательно рассматривал, но вот у него прищуренный до этого глаз широко расширился, как и второй тоже. Теперь он уже удивленно-неверующе на меня смотрел.
— Сашка? — спросил он, да таким тоном, будто в здравости собственного рассудка сомневаться начал.
— Я, дядь Вань, — от облегчения, удивления — как узнал то? — глаза увлажнились, и в то же время смеяться хотелось, очень уж у его внука в этот момент вид потешный стал.
— Та-ак, — удивляться Андреевич резко перестал, взгляд, еще раз пробежавшись по мне, подозрительным стал. — А скажи-ка ты мне, что я тебе подарил, когда ты охотником стал и собирался в первый свой самостоятельный поиск?
— Сапоги, — ответил я без паузы.
Обычно он таким не занимался, но в тот раз обувь мне сделал. Во-первых, не знаю, что он с кожей и нитками делал, но должны были прослужить мне лет сто, по его словам. Во-вторых, очень удобно в них ногам было, это я ощутить и оценить успел. Хоть сутками напролет шагай, ни холодно в них, ни жарко, не потели и не прели ноги. По воде пройдешь, тоже ноги сухие, не пропускали они внутрь влагу.
— Только тю-тю, дядь Вань, ушли сапоги.
Вот о чем я действительно жалел, что и их не мог тогда в рюкзак убрать, прежде чем его спрятать. Но ведь прекрасно помню, что, обыскав меня, сапоги они с моего тела не стаскивали, и потом ушли, они на ногах уже у трупа оставались. Зато сам труп исчез. Если бы не исчез, уверен, сапоги бы меня целыми и невредимыми дождались.
— Та-ак, — снова протянул Андреевич, уже не столь подозрительно смотря на меня. — Ваня, — повернулся он к внуку, — иди, калитку закрой и замыкай дом, прием на сегодня заканчиваем.
— Понял. — Ванька тут же подорвался, продолжая удивленно смотреть на меня, из-за чего чуть кувырком и не полетел, споткнувшись обо что-то там за прилавком.
— Бестолочь! — напутствовал его дед. — Пошли, — махнул он мне рукой, указывая на дверь, из которой недавно вышел. — Посидим, поговорим, деда твоего помянем, ну и расскажешь, — снова с ног до головы окинул он меня взглядом, — где ты пропадал и почему
Сидели с Андреевичем вдвоем за накрытым столом, Ваньку дед отправил восвояси, жена его тоже, стол накрыла и ушла. Видимо он еще не до конца уверился, что я — это я и есть, вот и пытал меня на счет моего прошлого, пытался на неточностях подловить. Но это уже после того, как я ему отредактированную версию со мной случившегося рассказал. Никакой удачной охоты на мантикору, а также посещения другой планеты, никакого похода за Грань и слияния с Саней Тишиловичем, ни о чем этом ему не рассказывал. Друг деда — это не кровный родич, кому можно было бы такие секреты выдавать. Да и родичам, не каждому о таком доверишься. Так что на ходу сочинил сказочку: что нарвался на группу утырков в не совсем удачном дальнем поиске, они меня обессиленного поймали, хорошенько отмуходали, но не добили, хоть и думали обратное, бросили посреди леса всего изломанного и голого помирать (Еле успел эту деталь добавить, нужно же было оправдать потерю сапог). Но помирать я отказался, хорошо что успел рюкзак спрятать, пока они за мной гонялись, повезло и в том, что не так и далеко я это проделал, так что, когда они ушли, полностью изломанный сумел до него добраться. Ну а потом, долгое лечение и новая внешность, которую не трудно было сделать, так как старую мне хорошенько попортили.
Конечно, было много уточняющих вопросов, мои недомолвки и нестыковки были видны невооруженным взглядом. Также на вопрос: «Откуда оружие и снаряжение?» — достоверно ответить так и не смог. Трофеи, а где и как я их добыл, молчал, так как придумать ничего не мог, мысли совсем о другом думали.
— Как только фотографию твоего мертвого тела ему показали, он сразу и помер. Во всяком случае именно так они рассказывали, — прекратив меня пытать, Андреевич принялся рассказывать, как дед мой помер. — Умер он не насильственной смертью — это точно! Я Барсукова Игоря и Маюрова Валентина приглашал. Знаешь же их?
Барсуков Игорь Артурович — бывший травматолог, неодаренный, но опытный врач широкого профиля — и зуб вырвать, и аппендицит вырезать, и с переломом легко справится. Маюров Валентин Николаевич — целитель. Не ведун, а именно целитель — так на Земле магов с даром людей исцелять называют. До наших с дедом возможностей он всё же не дотягивает, но специалист крепкий. Ну и, стоит добавить, что оба они плотно с нами сотрудничали. Именно мы им зелья при необходимости поставляли.
Людей в анклаве много, а вот из ведунов только мы с дедом и совсем слабенький — Пинаев Сергей, но он лечением людей не занимается, только зелья делал, правда ассортимент у него совсем небольшой. Целитель, Маюров который, у нас вообще один, если не считать его малолетнюю дочь, у которой тоже вроде как этот дар пробудился. Ну и простые врачи, целая больница имеется, а всё равно этого мало. Так что сотрудничали мы между собой плотно, локтями за клиентов не толкались, соответственно и конкуренции, грязной, я имею в виду, не было.
Так что да, знаю.
— Во-от, — протянул Андреевич, увидев, что я кивнул утвердительно на его вопрос. — Они тело осмотрели и один и тот же диагноз поставили: у него просто остановилось сердце. Старый твой дед был, вот и не перенес известия о твоей смерти.
Андреевич замолчал, принялся рюмки водкой наполнять, а у меня в голове буря мыслей поднялась.
«Откуда фотография взялась?» — первая из них.
Я совсем не помню, чтобы меня фотографировали. Догнали, сразу отметелили, но поначалу, можно сказать, нежно, без особой злости. А вот когда я на вопросы отказался отвечать, тогда они и озверели, принялись за меня всерьез. Но опять же, били, ломали, вопросы задавали, но не фотографировали. Как и потом, когда недоумок Клёпа меня окончательно забил, не фотографировали. Попытались откачать, не получилось, собрались и ушли.