Ведунья из Забытой пустоши
Шрифт:
Он направляется в лошади. А у меня сердце превращается в решето, которое усиленно гонит кровь с кортизолом к мозгу и мне уже страшно оставаться одной.
– Не бойся, – произносит Нертос. – Матушку Матильду все уважали и побаивались. Её преемницу никто не тронет.
Я не успеваю даже открыть рот, чтобы возразить, как он уже птицей взлетает на лошадь. Мою лошадку привязывает к луке седла, как запасную.
Ну, что ж, надо обживаться. Выхода-то другого нет. Идти некуда. Куда я попала, не знаю. Повезло, что хоть не зажарили на костре
Я, как кавалерист, ковыляю на задний дворик, чтобы посмотреть, что там.
Такой же заросший двор с примятой травой от домика до колодца. Нертос оставил свой след в буквальном смысле. Я, опираясь на снятую с забора жердь, иду по тропинке. Так, так, так, непростая это трава. Ох, непростая. Видимо, огород с лекарственными травами матушки Матильды разросся до неприличных размеров.
Это так кажется, что одна трава сорняк, а другая лечить может.
А вот и нет, любая трава лечить может, если знать к ней подход. Даже ядовитые травы тоже лекарственные.
Одни травы собирают в тени, именно там лучше всего растёт черемша, барвинок, примула весенняя, окопник, ноголист, жёлтый корень, фиалка душистая. На солнце они растут плохо.
Или взять, казалось бы, банальную мяту, которая мелисса. Она-то одинаково хорошо растёт и свету и в тени, так?
Так, да не так, на свету у неё более крупные и мясистые листья, а вот запах, ради которого её и выращивают, на солнце не такой сильный. А в тени, наоборот, некрупные, зато ароматные листья.
Кажется, я села на своего любимого конька. В университете я обучалась на кафедре ботаники, и диплом у меня был на тему: «Лекарственные и ядовитые растения средней полосы России». Рассуждать на тему растений я могу бесконечно. Они моя любовь навеки.
Во всяком случае, я хотя бы что-то понимаю в ведовстве. Я буду травницей. Вот только разберусь с тем, что растёт на участке, а что в лесу и на лугу.
Конечно же, крапива, которая притаилась в густых зарослях лопуха и ужалила меня, едва я делаю шаг в сторону с дорожки.
Многие растения уже непригодны для приготовления лекарств, потому что слишком большие.
– Так, тебя я выкопаю и корешки засушу пока, – говорю я лопуху, – Листья твои слишком большие, из них я отожму сок, приготовлю салат, куда добавлю ещё и лебеды, которая вон там виднеется, и жгучей крапивы.
– Мыслишь в правильном направлении, – слышу я приятный женский голос, немолодой, но ещё и не дряблый старушечий.
Оглядываюсь, может быть, соседка забежала познакомиться. Нет никого. Видимо, от голода и усталости звуковые галлюцинации начались.
– Соседка! Щаз! Не смеши мои тапочки, – опять тот же голос, – До ближайших соседей тут верста.
Ё-моё! Куда я попала? Кажется, у меня едет крыша. Наверное, сказывается потрясение от сжигания на костре или попадания в этот мир.
От потёкшей крыши травки не помогут, а мозгоправа здесь нет.
– Хватит себя накручивать, – женщина не сдаётся. – Иди лучше
А ведь права она. Надо домом в первую очередь заняться. А потом на чердаке проверю, вдруг там кто-то спрятался и меня пугает.
Как старая бабка, охая и кряхтя под весёлый женский смех я добираюсь до дома. Набираю в ведро воды, чтобы два раза не ходить, и волоку к двери.
Я хочу спать, а не мыть дом. Может, я сегодня просто смету паутину?
– Так, давай не ленись, а то мне тут лентяйки не нужны, – я ощущаю болезненный толчок под рёбра, подкрепляющий мотивационную речь.
Как же мне всё это надоело на родине, попала сюда, и опять двадцать пять. Мой, стирай, убирай и всё это без пылесоса и стиральной машины. Как же страшно раньше люди жили, всё ручками делали и, судя по обстановке, на прислугу рассчитывать нечего.
Получаю ещё один пинок под бок, а вокруг никого. Не буду обращать на это внимание. Я обнаруживаю метлу в коморке возле входа, в ней ещё есть тряпки, вёдра и ещё что-то, потом разберу.
– Прежде чем спасать приличных женщин, нужно сначала в доме убрать, – бурчу я, чтобы не сойти с ума.
Если я буду разговаривать вслух сама с собой, то назойливого голоса я у себя в голове не услышу.
Обметаю паутину, стараясь не поднимать много пыли. Может, расположиться на ночлег во дворе, мелькает у меня крамольная мысль, когда взгляд падает на раскидистое дерево возле дома.
– Не думай даже, – возмущённо кричит мне в ухо голос, и я от неожиданности поднимаю в воздух всю пыль, собравшуюся в доме. Прочихавшись, я поднимаю глаза и оседаю на пол, теряя сознание.
– Что нынче за народ хилый пошёл, – слышу я как будто издалека ехидный женский голос.
Глава 8. Проверка
– Вставай давай, хватит валяться, – грубо говорит мне прямо в ухо женщина. – Призрака, что ли, никогда не видала?
Я приподнимаюсь – и действительно призрак. Нависает надо мной, сурово сведя брови и уперев руки в боки. Пыль давно осела, но женщину средних лет с ехидной улыбкой на устах вижу отчётливо.
– Кто вы? – спрашиваю я на удивление твёрдым голосом. – И что здесь делаете?
– Да нет, милочка, это кто ты ? – тыча мне пальцем в грудь строго говорит призрак. – Что делаешь ты в моём доме?
От её выражения лица и сурового голоса я малость трушу. Совсем чуть-чуть, ровно столько, чтобы захотеть обратно в свой мир к тунеядцу мужу и гопникам, отправившим меня сюда.
– Вы ведунья, которую я должна заменить? – робко предполагаю я, обхватывая плечи руками.
– Должна не должна, это я ещё погляжу, – она резко взмывает к потолку и растворяется в солнечных лучах, – какая из тебя преемница ведуньи, – доносится откуда-то сверху её голос. Я облегчённо перевожу дух, но рано радуюсь.