Век кино. Дом с дракончиком
Шрифт:
Они шли быстро, разговаривая о пустяках (очень быстро, будто кто их преследовал), углубляясь в переулки за кинотеатром повторного фильма. Бывшего повторного — теперь ресторанчик… Здесь, в центре, все бывшее и все на продажу. Но в городской глуби — кривые, косые проулочки, за поворотом, за решеткой вдруг возникнет дворец, вспыхнет редкий фонарь, в гулких проходных дворах словно прошмыгнет тень соглядатая — в глуби еще таилось очарование прошлой, позапрошлой жизни… Смоляная улица. Они миновали двор с фонарем,
— Я вам так благодарна. — Марина улыбнулась вежливо и позвонила в тридцатую квартиру.
Неожиданный поворот — его отшивают. Что все это значит, черт возьми?!
Отворила девочка — так сначала показалось, — девушка, тоже в шубке, только каштановой, тоже рыжая, но светлее, почти «золотая». И воззрилась на него.
— Ты только пришла? — удивилась Марина, входя в прихожую.
— Я после экзамена была на кладбище, — сказала девушка. — Проходите, Валентин Николаевич.
Вечер чудес, не иначе! Он, конечно, воспользовался приглашением.
— Что такое? — Марина резко остановилась у большого зеркала в лакированной раме. — Вы знакомы?
— Слегка. — Девушка рассмеялась, просияв на миг белым личиком, пунцовыми губками, тут же нахмурилась. — Он мне в прошлом году трояк по истории выдал.
— Как странно! — Марина не сводила с него глаз. — Вы нас знаете?
— Нет, не волнуйтесь. Я даже сестру вашу — ведь сестра, да? — не сразу узнал.
Он ее вообще не узнал. Но раз говорят, что «трояк выдал»…
— Ладно, раздевайтесь, — приказала Марина. — Мне пришла в голову идея.
Разделись, прошли в темную комнату напротив входной двери, где вдруг вспыхнула ало-желто-сиреневыми фонариками елка — настоящая, мечта детства, с полу до потолка, вся в сверкающих игрушечках и бусах, в струящемся серебре. У подножия к крестовине прилепилась вифлеемская пещерка с младенцем, притягивая взгляд красотой и тайной. Елка стояла в просторном эркере, нарядно умножаясь в трех высоких окнах, за которыми уже догорел зимний закат.
— Мне у вас нравится, — заявил Валентин. Марина посмотрела прелестно и задумчиво.
Присели к овальному столу с вышитой лиловыми колокольчиками скатертью; Валентин со старшей сестрой — на тяжелые стулья с изогнутыми вычурными спинками; младшая с ногами забралась на диван. В разноцветной полутьме уютно светились книги по стенам, хрусталь и фарфор за стеклом.
— Богато живете, — одобрил гость.
— Живем мы бедно, — возразила Марина. — Это все от родителей осталось, квартира и машина, папа был на редкость дельный адвокат. Так вот, Валентин. Мы можем вам сдать комнату. Он приличный дядя, малыш? — В голосе старшей сестры проявились нежные, «воркующие» нотки;
— А что, ему жить негде?
— Говорит, жена выгнала.
— Да ну-у?.. — протянула девочка лукаво. — Наверное, приличный… да разве теперь поручишься за кого. Нет, ты скажи: зачем?
— Нам же деньги нужны.
— Вообще-то не помешали бы…
Сестры переговаривались, как будто его здесь не было. Красны девицы, белокожие, синеглазые, златоволосые, обе в черном, и «траур» им к лицу. Что-то за всем этим кроется непонятное, но соблазнительное, как сказка. Он поинтересовался:
— С чего вы взяли, что у меня есть деньги?
— Разве нет? — Марина улыбнулась притягивающе. — Одеты вы шикарно.
— А почем?
— Двести долларов в месяц вас устроит?
— В самый раз, — соврал Валентин, заинтригованный ситуацией.
— Марина, постой, где он будет жить?
— В моей комнате, а я перейду к тебе.
— Вот радость-то!
— Или нет, я в гостиной буду спать.
— Нет, я, — возразил Валентин. — Под елочкой.
Марина призадумалась, как будто нахмурилась.
— Значит, вы в историко-архивном «шоферили»?
— Преподавал, но в прошлом году вышел в тираж.
— Может, условимся не врать?
— Я правда потом шофером работал на стройке.
— А почему? В институте платили мало?
— И платили соответственно, и квартиру рассчитывал приобрести, и… надоела русская история.
— Точь-в-точь мои мысли, — легкомысленно вставила младшая, но старшая гнула линию «хозяйки», странно не вязавшуюся с обликом прелестным и переменчивым, «как ветер в мае», как, вдруг подумалось, у незабвенной Манон Леско.
— Чем же вы теперь промышляете?
— Так… присматриваюсь. В общем, я готов заплатить вперед за месяц.
— Ну что, Дашунь, рискнем?
— Что ж… вообще забавные у тебя идеи…
Она не закончила, раздался звонок в прихожей. Марина вышла.
— Вас Дашей зовут?
— А ведь вы меня не помните.
— Теперь не забуду.
Валентин прислушался: хлопнула входная дверь, бархатный бас почти пропел печально:
— Здравствуй, Марочка, свет очей моих.
— Кто это?
Даша усмехнулась:
— Поклонник.
«Поклонник» возник в дверях гостиной, поклонился слегка и уставился на Валентина. Импозантный мужчина, где-то за сорок, в изысканном черном костюме и как будто в парике. Удивительный контраст — серебряные седины и молодое, без единой морщинки лицо — создавал какую-то особую его, вызывающую красоту.
Мужчины поглядели друг на друга с инстинктивной неприязнью.
Марина произнесла:
— Сергей Александрович — коммерсант. Валентин Николаевич — историк.