Век невинности
Шрифт:
Мисс Блэнкер неопределенно пожала плечами.
«Не думаю, что вести плохие, — ответила она. — Правда, она не сказала, что было в этой телеграмме. Думаю, она не хотела, чтобы маркиза узнала ее содержание. Элен такая романтичная, не правда ли? Разве она не напоминает вам миссис Скотт-Сиддонс, когда читает „Роман леди Джеральдины?“ Вы когда-нибудь слушали, как она читает?..»
Ачер лихорадочно размышлял. Неожиданно перед ним развернулась панорама его будущего; и вглядываясь в бесконечную пустоту, он разглядел в ней уменьшающуюся фигурку мужчины, жизнь которого скучна и однообразна.
Ачер огляделся по
Ачер нахмурился и сказал, заметно волнуясь:
«Вероятно, вы не в курсе, что я завтра уезжаю в Бостон. Если б я мог увидеться с графиней…»
Он почувствовал, что мисс Блэнкер теряет к нему всякий интерес. Впрочем, продолжая улыбаться, она ответила:
«О, да, конечно! Вы так добры! Она намеревалась остановиться в Паркер-Хаусе. Зимой там, должно быть, невыносимо!»
После этого Ачер почти не вникал в разговор, который происходил между ними. Настойчивые просьбы своей юной хозяйки дождаться миссис Блэнкер и остальных, чтобы всем вместе выпить крепкого чая, он пропустил мимо ушей и заторопился домой. Мисс Блэнкер проводила его до ворот под пристальным взглядом деревянного Купидона. Ачер отвязал лошадей и вскочил в дрожки. На повороте он оглянулся и увидел, что мисс Блэнкер еще стоит и машет розовым зонтиком ему вслед.
Глава двадцать третья
Утром следующего дня Ачер сошел с фолриверского поезда в Бостоне и торопливо зашагал по мостовой окутанного летней дымкой города. По привокзальным улицам распространялись запахи пива, кофе и гниющих фруктов; на них было настоящее вавилонское столпотворение, и все почему-то шли с засученными рукавами, словно только что закончили водные процедуры в собственной ванной.
Ачер остановил кэб и отправился в Сомерсет-клуб завтракать. Даже в фешенебельных кварталах, которые он проезжал, царила сутолока, столь не характерная для европейских городов. Привратники в ситцевых рубашках дремали, сидя на ступеньках домов, и вся эта пестрая картина на Коммон напоминала выезд масонов на пикник. Как Ачер ни пытался представить себе Элен Оленскую в этом суетливом и знойном городе, — у него ничего не получалось.
Ачер неторопливо смаковал завтрак. Вначале он с аппетитом съел полупрозрачный кусочек дыни и просмотрел утренние газеты, пока готовились тосты и яичница. Накануне вечером он заявил Мэй, что у него дела в Бостоне, и с тех пор его не покидало желание поскорее осуществить свой план. До Фол-Ривера он добрался на рейсовом судне, где пересел на поезд, который доставил его в Бостон. Свой отъезд в Нью-Йорк он перенес на вечер следующего дня. Велланды ожидали, что рано или поздно Ачеру придется отправиться по делам и когда после его экспедиции в Портсмоут, на столике в холле было обнаружено вскрытое письмо из его нью-йоркского офиса, никто не удивился, что молодому человеку пришлось спешно отбыть в город. Ачера поразила та легкость, с которой ему удалось замести все следы. В какой-то момент он напомнил себе Лоренса Лефертса с его вечными уловками и желанием любой ценой сохранить свою свободу. Но сейчас у него не было времени,
После завтрака он выкурил сигарету и ознакомился с содержанием «Коммерческого вестника». Пока он был занят этим, в клуб вошли трое его знакомых, и состоялся привычный обмен приветствиями: как выяснилось, мир ничуть не изменился, хотя Ачера и не покидало странное ощущение, что он попал в иное измерение, где не было ни пространства, ни времени.
Взглянув на часы, он обнаружил, что было около половины десятого, и направился в библиотеку. Там он быстро черкнул несколько строк и нанял посыльного, чтобы тот отвез записку в Паркер-Хаус и дождался ответа. Затем он раскрыл какой-то журнал и попытался подсчитать в уме, сколько времени ему потребуется для того, чтобы добраться на кэбе до Паркер-Хауса. «Леди не было дома, сэр», — услышал он словно сквозь сон голос официанта над его ухом.
«Не было дома?» — повторил он, словно официант говорил на непонятном ему языке. Ачер поднялся и вышел в холл. Посыльный, конечно, ошибся: разве Элен могла выехать куда-нибудь в это время? И тут же он вспыхнул от негодования и принялся ругать себя за то, что не послал ей записки сразу же по прибытии в Бостон.
Ачер забрал шляпу и трость из холла и вышел на улицу. Внезапно город показался ему таким огромным, пустым и странным, словно он был чужим на этой земле. Некоторое время молодой человек колебался, стоя у подъезда клуба, но затем решил отправиться прямо в Паркер-Хаус.
Что если посыльный был дезинформирован, и Элен никуда не выезжала?
Ачер пересек Коммон, и на первой же скамейке в скверике увидел ее, сидящую под деревьями. Над головой ее был раскрыт шелковый серый зонтик (как он мог подумать, что тот розовый зонт принадлежал ей?). Когда он подошел чуть ближе, его поразило ее безразличие ко всему. Она сидела в сквере, как будто больше ей нечем было заняться. Он смотрел на ее склоненную голову, тонкий профиль и волосы, собранные в пучок на затылке под темной шляпой. Зонтик она держала в руке, на которой была надета длинная, чуть сползшая вниз перчатка. Он сделал несколько шагов по направлению к мадам Оленской, и она вдруг обернулась и посмотрела на него.
«О!» — произнесла Элен, и впервые на ее лице он прочел испуг. Но встретила она его удивленной и, в то же время, радостной улыбкой.
«О!» — прошептала она совсем тихо; он стоял рядом и, не отрываясь, смотрел на нее. Мадам Оленская молча подвинулась на скамейке, чтобы он мог сесть.
«Я здесь по делу — только что приехал, — начал он и вдруг ощутил непонятную радость оттого, что видит ее. — Но как вы сюда попали?»
Слова не играли никакой роли. У него было такое ощущение, что он силится догнать ее, убегающую вдаль, но она все время ускользает от него.
«Я?.. У меня здесь тоже дело», — сказала она, поворачивая к нему лицо так, что он мог взглянуть ей в глаза.
До него с трудом доходил смысл ее слов: он наслаждался ее голосом и с ужасом думал, что почти забыл его звучание. Молодой человек не помнил даже, что у нее был довольно низкий тембр, и консонанты она произносила с легкой хрипотцой.
«У вас новая прическа», — заметил он; при этом сердце его билось так, словно он коснулся запретной темы.
«Новая? О нет, вовсе нет! Просто это все, на что я способна без Настасьи».