Век невинности
Шрифт:
«Потому что вы так и не обернулись; потому что вы не ощутили моего присутствия. Клянусь, я не ушел бы, если б вы тогда посмотрели на меня!»
Он рассмеялся, так как его признание показалось ему самому детским лепетом.
«Но я намеренно не стала оборачиваться!»
«Намеренно?»
«Я ведь знала, что вы были там. Догадалась, кому принадлежат пони, оставленные во дворе. И когда вы с Мэй вошли в дом, я сбежала на берег».
«Сбежали от меня как можно дальше?»
Она тихо повторила:
«Сбежала от вас как можно дальше!»
Ачер снова рассмеялся, — на этот раз счастливым смехом.
«Вот видите, нет смысла притворяться! Я должен сказать вам, —
«На пароход? — переспросила она растерянно, слегка нахмурившись. Но потом вдруг улыбнулась и сказала: — Да, но так или иначе, я вначале должна вернуться в отель и оставить записку.»
«Оставляйте столько записок, сколько вам заблагорассудится! Вы можете написать ее прямо здесь».
С этими словами он достал блокнот и перьевые ручки.
«А вот и конверт для вашего письма! Видите, у меня все предусмотрено! Положите блокнот на колени, а ручки я сейчас подготовлю! Постойте, их нужно хорошенько встряхнуть!»
Он несколько раз встряхнул одну из ручек и постучал ею о спинку скамейки.
«С ними нужно обращаться, как с ртутным термометром. Встряхнуть несколько раз… Вот, сами попробуйте!»
Элен рассмеялась и, склонившись над блокнотом, принялась писать. Ачер отошел на несколько шагов в сторону и смотрел сияющими, невидящими глазами на проходивших мимо пешеходов, то и дело оборачивавшихся, чтобы взглянуть еще раз на столь непривычное зрелище. Не так часто в скверике рядом с Коммон можно увидеть дам в роскошных туалетах, пишущих письма, сидя на скамейке.
Мадам Оленская засунула листок бумаги в конверт, надписала на нем имя и положила письмо в карман. Затем она тоже поднялась.
Они зашагали по направлению к Бикон-стрит. Проходя мимо клуба, Ачер краешком глаза заприметил того самого посыльного, который доставлял его записку в Паркер-Хаус. Извозчик отдыхал рядом: разомлевший от жары, он подставил свое лицо под струю воды, которая с большим напором лилась из водопроводного крана.
«Ну, что я вам говорил! Все предусмотрено! Вот и кэб для нас с вами!»
Они рассмеялись, глазам своим не веря: поймать извозчика в такое время дня, в таком пустынном месте, в городе, где стоянки для кэбов все еще считались чем-то вроде «заморской диковинки»!.. Это ли не чудо?
Взглянув на часы, Ачер убедился, что у них еще есть время, чтобы заехать в Паркер-Хаус перед тем, как отправиться на причал. Кэб промчался по улицам, раскаленным от зноя, и высадил их у дверей отеля.
Ачер протянул было руку за письмом.
«Позвольте, я передам его!» — сказал молодой человек, но мадам Оленская отрицательно покачала головой, соскочила на землю и исчезла за стеклянной дверью. Было всего пол-одиннадцатого, но что, если посыльный графа, не найдя, чем себя занять, уже сидел в холле вместе с другими путешественниками, которых он успел заметить: когда она распахнула дверь? Они расслаблялись, потягивая прохладительные напитки.
Ачер ждал Элен, прогуливаясь взад-вперед перед отелем. Мальчишка-сицилиец с такими же глазами, как у Настасьи, предложил почистить ему ботинки, а ирландская матрона попыталась навязать ему персики; и каждые несколько секунд дверь открывалась, пропуская на улицу мужчин с покрасневшими от духоты лицами в соломенных шляпах, сдвинутых на затылок. Проходя мимо Ачера, они задерживали на нем свои взгляды. Молодой человек был удивлен тем, что дверь открывалась так часто, и все мужчины, выходившие из отеля, казалось, были на одно лицо. Повсюду, куда бы он ни бросил взгляд, сновали какие-то люди, хлопая
Вдруг на пороге Паркер-Хауса появился человек, которого невозможно было ни с кем спутать. Ачер увидел его издали, поскольку отошел от входа на довольно большое расстояние; когда он снова повернулся лицом к отелю, чтобы возвратиться обратно, то обратил внимание на этого худощавого, одетого с иголочки человека, который казался «белой вороной» в этом людском потоке. Его лицо с впалыми щеками выражало удивление, и было совершенно не похоже на лица остальных. Это был молодой человек, пожалуй, слишком бледный и изнуренный жарой; он сильно волновался и в то же время выглядел, как вполне разумный и целеустремленный человек (или таким казался, поскольку вообще сильно отличался от остальных). Ачер хотел получше рассмотреть его, но тот уже растворился в людской толпе. Судя по всему, это был какой-нибудь иностранный бизнесмен, который выглядел вдвойне как иностранец на фоне общей массы. Когда он затерялся среди толпы, Ачер продолжил дефилировать вдоль здания отеля. Молодого человека не заботило мнение окружающих, которые видели, как он беспокойно прохаживается взад-вперед с часами в руках. Ему казалось, что прошло уже довольно много времени, и единственный вывод, который напрашивался сам собой, был тот, что мадам Оленскую, по всей вероятности, застал врасплох посыльный графа. При одной мысли об этом Ачер испытал почти физическую боль.
«Если она не появится через минуту, я отправлюсь на розыски», — подумал он.
Но тут дверь распахнулась, и графиня сама вышла к нему. Они снова сели в кэб и когда он тронулся с места, Ачер достал часы и с удивлением обнаружил, что она отсутствовала всего три минуты. Под дребезжание полуразбитых окон, которое делало их разговор практически невозможным, они тряслись в кэбе по булыжной мостовой, направляясь к пристани.
Пароход был лишь наполовину заполнен народом. Они сидели рядом, на скамье и молчали. Им не то, чтобы нечего было сказать друг другу, — просто молчание куда более красноречиво характеризовало их душевное состояние. И они сидели в тишине, наслаждаясь покоем и уединением.
Когда лопасти ходового колеса пришли в движение, и часть парохода исчезла под дымовой завесой, Ачеру показалось, что и весь старый мир исчезает под ней. Ему очень хотелось спросить мадам Оленскую, не испытывает ли она то же самое ощущение, что и он. Они словно отправлялись в бесконечно долгий вояж, оставляя за бортом все, что их связывало с прошлым. Но он никак не решался задать этот вопрос, так как боялся, что после этого Элен перестанет доверять ему. А ему ни за что на свете не хотелось лишиться ее доверия. Воспоминания о том единственном поцелуе денно и нощно жгли его губы, точно раскаленным железом. Мысль о ней поразила Ачера, словно удар молнии, накануне его отъезда в Портсмоут. И вот теперь, когда они плыли в неизвестность, казалось, одно прикосновение может нарушить их удивительную близость.
Когда пароход вышел из залива в открытое море, поднялись волны и налетел ветер, обдавая их солеными брызгами. Знойное марево все еще висело над городом, но впереди лежало царство чистой, бурливой воды и далекие маяки светились отраженным солнечным светом.
Мадам Оленская, прислонившись к борту судна, упивалась прохладной свежестью морского воздуха. Вокруг шляпы она повязала длинную вуаль, но лицо ее оставалось открытым, и Ачер был потрясен выражением, которое застыло на нем: оно казалось таким умиротворенным и счастливым! Да, она приняла вызов и не боялась ни встречи с их общими знакомыми, ни (что не вселяло в него надежды!) порыва откровенности с его стороны.