Векша
Шрифт:
Снаружи послышался шум, стучали в ворота.
– Гаси свет!
– приказал стрельник жене.- А вы бегите в сенник, спрячьтесь там...
Векша вырыл в сене укрытие, залез в него, втащил туда и Яну. Сидели тихо, прислушиваясь к грохоту на дворе, к сердитой чужой речи, к растерянному голосу хозяина. Яна испуганно жалась к Векше, дрожала, точно лист на ветру. Он же, не решаясь обнять девушку, гладил ее по голове, как маленького ребенка. Яна немного успокоилась. Векше совсем не было страшно. Но вот шум во дворе стих. Потом
– Выходите...
– молвил Янин отец.
В доме снова горела лучина, окошко было занавешено, мать хлопотала у стола, собирая ужин.
– Сказать тебе спасибо, - молвил, опустившись на скамью, стрельник, - это ничего не сказать. Сыном родным хотел бы назвать, так свои отец-матушка у тебя, наверное, есть. Кто ты?
Узнав, что Векша не здешний, а нанялся в гребцы к Куделе, стрельник грустно покачал головой:
– Опасное ты выбрал себе путешествие. Пусть бы никогда его не знать!
– И рассказал, что прошлый год сын его так же поплыл с гостями в Греччину, но не вернулся - утонул в море во время бури.
– Беда заставила, хозяин, - сказал Векша, утаив едва ли не главную причину своего решения - желание повидать мир, и смущенно взглянул на Яну.
Встретился с ее глазами и не смог смотреть в них - так они притягивали.
– Чем отблагодарить тебя за помощь? Все отдам, ничего не пожалею.
– Разве положено, хозяин, корысть из помощи извлекать?..
– У тебя кровь!..- вдруг воскликнула девушка.
– Где?
– оглядел себя Векша. Правый рукав его сорочки был окровавлен.А, пустое. Это варяг царапнул. Присохнет.
Однаково Яна достала кусок белого домотканого полотна, сорвала во дворе лист подорожника и перевязала рану. Вынула из сундука чистую вышитую сорочку:
– Переоденься.
Векша стал было отказываться, но она с такою мольбой и нежностью смотрела на него, что он согласился. Стесняясь при ней переодеваться, вышел в сени.
После ужина хозяйка постлала для Векши постель в доме. Но он не захотел там лечь, пожелал ночевать в сеннике. О том, чтобы пойти сейчас к Куделе, не осмелился даже заговорить, понимал - все равно не отпустят.
Долго лежал неподвижно на мягком душистом сене, вглядываясь сквозь дырявую крышу в темное небо, на котором сверкали яркие звезды.
Разбудил Векшу гомон на подворье. Схватил вилы и притаился за дверью.
Но голоса оказались знакомыми, он поставил вилы на место и вышел.
– Он?
– спросил хозяин у Путяты.
– Он, он!
– обрадовался тот.- А мы уже чего только ни передумали! С самого рассвета тебя разыскиваю.
– Гость гневается?
– спросил Векша.
– Ничего, погневается да и перестанет, - махнул рукой Путята.- В поход уже снаряжается.
– Спасибо, хозяин, за гостеприимство, - поклонился Векша, направляясь к воротам.
– Э, нет! Так не отпущу. Пойдем к столу. Перед гостем уж я в ответе
Путята, охочий на лакомый кусок, толкнул Векшу под бок кулаком - соглашайся, мол! Векша покосился на него сердито и последовал за хозяином.
Яна, одетая как на праздник, помогала матери ставить на стол миски. Векша не сводил с девушки глаз. Она тоже украдкой поглядывала на него.
А когда сели за трапезу и они за столом оказались рядом, оба раскраснелись, будто не за столом, а у жаркого костра сидели. У Векши даже уши стали как вареные раки.
На усадьбе гостя застали большую суету: родня снаряжала хозяина в поход. Озабоченный Куделя бегал то в клеть, то в дом, во все вмешивался, всех торопил. Увидев Векшу и Путяту, прикрикнул сердито:
– Ну и помощнички!.. Тут потом обливаешься, а они... Теперь до полуночи прособираемся. И где только тебя носило?
– обратился к Векше.
Вместо него обо всем рассказал Путята. Гость покачал головой; укоризненно заметил:
– Ты, молодче, за бедой не гоняйся, она сама тебя найдет. Возьми в толк: город - это не пуща и не весь дикая древлянская.
Векша смолчал и вместе с Путятой стал помогать Куделиной родне. Напрасно гость гневался, горячился. В дорогу собрались быстро, за полдня. Меха, пересыпанные терпкой полынной трухой, были в мешках; немудреный дорожный харч - пшено, крупа, соль, сало и сухари - в сумках; теплая одежда, которой в пути предстояло служить и постелью, небольшая рыбацкая сеть, котел, ложки, корчага для воды связаны в отдельный узел.
После обеда наведались Яна с отцом. Стрельник просил Куделю не гневаться на Векшу за вчерашнее.
Отец ушел, а Яна осталась. Рассказывала гостевой жене о вчерашнем происшествии, а сама все поглядывала на Векшу, укладывавшего с Путятой мешки на волокушу.
Управившись с работой, Векша предложил Яне проводить ее домой. Вышли со двора и сами того не заметили, как вместо тихого переулка, где жила Яна, очутились возле Олеговой могилы, там под высоким курганом почивал бывший грозный киевский князь.
Рукотворный курган уже зарос травой и кустарником. Чернел лишь самый верх его, куда вилась протоптанная дорожка, - там каждую весну, в день поминовения пращуров, жгли костры,, справляя по Олегу тризну.
– Это правда, что князь умер от укуса змеи?
– спросил Яну.
– Так все говорят. Не брали его ни меч, ни стрелы, а вот змея одолела...
Высокое полуденное солнце сильно припекало. Было душно. Ели опустили ветки до самой земли. На молодых кленах и терне листья свисали, точно их облили кипятком.
– Пойдем в пущу, нарвем цветов, - предложил Векша.- Я умею плести ладные венки.
В лесу не было такого зноя, из чащи тянуло прохладой, на полянах пахло травой и цветами.
Цветов нарвали целую охапку: желтых свечечек, белых сережек, розовой лесной красавицы, голубых незабудок...