Веление долга
Шрифт:
– Тебя пусти на рубку, а ты вместо лозы коню уши обрубишь. А конь без ушей, что корабль без мачт.
Твердый и размеренный порядок воинской жизни, дружный коллектив разведвзвода оказали на меня самое благотворное влияние. Я научился подчинять свои желания интересам общего дела. Три года пребывания в полку превратили щуплого малорослого уличного мальчишку, каким я был раньше, в крепкого паренька.
Во время занятий и особенно во время поездок [8] к морю мы нередко наблюдали за полетами учебных самолетов Одесской школы летчиков. Я и мои друзья восхищенно провожали взглядом крылатые машины. Мы искренне думали тогда, что управлять самолетами
Но обстоятельства сложились так, что мне пришлось уйти из полка. На борьбу с басмачами и кулацкими бандами уехали мои друзья-разведчики. Меня перевели в музыкантскую команду, к которой никогда не лежала моя душа. На занятия я ходил без всякого интереса. К тому же и мать в этот период начала прихварывать. Надо было все чаще отпрашиваться на увольнение - помогать дома.
Как раз в это время я встретил своего старого приятеля Федю Косого, с которым в детстве часто проводил вместе целые дни. Он выглядел просто молодцом.
– Ты где?
– спросил я его.
– На заводе, слесарем, помогаю паровозы ремонтировать. А ты что делаешь?
– В трубу дую.
– Нашел занятие! Приходи к нам на завод.
– Приду, обязательно приду!
Решение уйти из музыкантской команды, постепенно зревшее после отъезда друзей-разведчиков, оформилось окончательно. В тот же день пришел к командиру и честно ему рассказал о встрече со старым товарищем, о том, что служба в музыкантской команде мне не по душе, что семья уже имеет право на бульшую мою помощь.
Командир хорошо знал положение в городе, трудности, с которыми связано поступление на работу, - ведь тогда только началось восстановление разрушенного войной народного хозяйства и многие не имели работы. Но и на этот раз ко мне подошли чутко и внимательно. Было написано письмо в военкомат, военкомат «нажал» на биржу труда и помог поступить на завод.
Попал я в паровозоремонтный цех, в одну из лучших [9] бригад. Ее возглавлял старый большевик Ефрем Корнеевич Дробин. Его школу я с благодарностью вспоминаю до сих пор. Он был для меня примером во всем. В его мозолистых руках спорилась любая работа. Он мог с первого взгляда определить, как ученик выполняет порученное дело. Умел по-отцовски помочь в трудную минуту, вовремя удержать от ошибки и прямо, не скрывая ничего, осудить неблаговидный поступок. Его простые беседы о партии, о комсомоле, о рабочей чести, о событиях в стране и за рубежом расширяли наш кругозор, способствовали формированию коммунистического сознания. Под его влиянием я вступил в комсомол. Дробин первым дал мне в 1929 году рекомендацию в партию. Принимали меня в кандидаты прямо в паровозном цехе.
К слову сказать, комсомольцы завода работали очень активно, как говорится, с огоньком. Нас, молодых парней, сразу пригласили участвовать в массовках и субботниках, втянули в различные кружки. Постепенно мы становились все ближе к комсомолу, получали серьезные поручения. Вечерами, после работы, многие из нас шли в школу, чтобы закончить «курс наук» - семилетку.
В те годы комсомольцы завода выезжали в деревни на ремонт сельскохозяйственных машин, на уборку и заготовку хлеба, участвовали в организации колхозов и ликвидации кулачества. Кулачье огрызалось, прибегало к оружию. Мы учились предупреждать их удары, изолировать наиболее опасных. Выполняя под руководством коммунистов эти поручения, мы, молодые рабочие, проходили практическую школу политической борьбы.
Комсомольцы
Наш завод был шефом Одесского пехотного училища. Молодежь завода часто навещала своих подшефных, курсанты приходили к нам, участвовали в вечерах, играх и других массовых мероприятиях. Такое тесное общение взаимно обогащало комсомольцев, помогало организациям ВЛКСМ лучше вести работу. На заводе стало традицией посылать в училище каждый год своих рабочих. И вот в 1930 году предложили поступить в училище и мне. Я к тому времени был уже членом партии, получил необходимую общеобразовательную подготовку.
– Иди, Леонид, иди, - говорил мне отец жены, старый коммунист-железнодорожник, с которым я пришел посоветоваться.
– Быть командиром Красной Армии - большая честь. Наша страна огромная, ее надо надежно охранять от загребущих капиталистических лап, а для этого нужна и сила большая.
Вольно или невольно, но старый железнодорожник почти повторил слова, которые я слышал от бабушки десяток лет назад. К тому же и сам я теперь понимал, как важна и почетна роль советского воина. Подсказанные житейским опытом простые и мудрые слова старика лишь подкрепили то, что было осознано мною раньше, как долг перед Родиной.
И вот я снова в военной форме. Кругом уже не бойцы втрое и вчетверо старше меня, а такие же молодые рабочие ребята-сверстники. Аудитории полны света и воздуха. Хорошо оборудован физкультурный зал. Словом, мы, курсанты, сразу почувствовали: страна ничего не пожалела, чтобы создать нам, будущим офицерам, самые благоприятные условия для учебы.
В этом училище я снова встретился с Хлебниковым, который командовал полком, усыновившим меня [11] семь лет назад. Произошло это на одном из первых занятий по строевой подготовке. Начальник училища, проверяя выправку курсантов, медленно прошел вдоль замершей в положении «смирно» шеренги, внимательно вглядываясь в наши лица. Я сразу узнал своего бывшего командира - он изменился мало. Узнал ли он меня? Во всяком случае он задержал взгляд на мне, но ничего не сказал и молча прошел дальше. В этот же вечер меня вызвали к начальнику училища. Оказывается, Хлебников узнал меня. Его теплое, я бы сказал, отеческое поздравление со вторичным вступлением в ряды Красной Армии взволновало меня до глубины души.
Три года в училище пролетели незаметно. Мы, посланцы завода, старались быть в числе первых, занимались с полным напряжением сил. Опыт и пример того же Дробина помогали мне вести работу в ротной партийной организации, секретарем которой меня избрали.
В тот период в пехотных училищах много внимания уделялось стрелковой подготовке.
– Будущие офицеры, - говорил наш командир батальона, - обязаны без промаха стрелять из любых видов оружия. Тогда они сумеют по-настоящему учить подчиненных, будут иметь моральное право требовать от бойцов меткого поражения целей.