Веление долга
Шрифт:
Как и на заводе, наша партячейка добивалась, чтобы коммунисты, а за ними и комсомольцы показывали пример в учебе и, конечно, в огневой подготовке. Целеустремленная воспитательная работа и настойчивые тренировки принесли хорошие плоды: наша рота была в числе передовых. Я был включен в сборную команду округа и принял участие во всеармейских стрелковых соревнованиях. В состязании с прославленными мастерами меткого огня мне удалось занять почетное второе место и получить приз - именной пистолет с соответствующей надписью на рукоятке.
Этот успех словно удвоил силы. Учеба пошла еще лучше. Настал, наконец, и торжественный день выпуска. В новеньком обмундировании мы с волнением [12] ходили в последний
Вот так неожиданно начала сбываться и моя давняя мечта - посмотреть поближе самолет. Но теперь предстояло не только посмотреть на него, но и научиться управлять им.
* * *
Тридцатые годы ознаменовались быстрым ростом нашей авиации. Для нее нужны были многочисленные кадры, в том числе командные. Для подготовки командиров и была создана в Борисоглебской школе особая группа, укомплектованная исключительно выпускниками нормальных военных училищ. Это облегчало работу инструкторов и преподавателей теории. Почти все слушатели серьезно относились к учебе и успешно усваивали программу. В изучении материальной части самолета я встретил значительно меньше трудностей, чем ожидал: видимо, сказался пятилетний опыт работы на заводе, навыки обращения с техникой, приобретенные под руководством такого мастера, как Ефрем Корнеевич Дробин. Полученная в заводской школе и особенно в пехотном училище общеобразовательная подготовка облегчала освоение теоретических дисциплин. К тому же мы широко практиковали взаимопомощь при изучении особенно сложных разделов. За два года обучения наша группа истребителей, например, изучила четыре типа машин и произвела даже по нескольку ночных полетов.
Вероятно, уже по привычке я и в Борисоглебской школе сразу нашел людей, которые служили мне примером. Таких людей оказалось трое: начальник школы комдив Померанцев, командир эскадрильи комбриг [13] Чумак и инструктор Нимцевич. Все они были отличными летчиками, требовательными, строгими и отзывчивыми командирами.
В Борисоглебске, между прочим, произошло первое испытание моих ног, которым так досталось в последующие годы летной службы. В одно из футбольных состязаний - а физподготовка была у нас очень развита - меня ударили по ноге. Думал, что немного похромаю и все само пройдет. Но капитан команды заставил пойти в санчасть, так как вскоре предстояла очередная игра. Там перевязали ногу и наложили примочку, но в спешке взяли не ту жидкость, которая нужна.
К ночи нога сильно разболелась. Решил сам снять повязку, разбинтовал - и вместе с компрессом слезла кожа. Пришлось снова забинтовать ногу. Она распухла так, что не влезала ни в какой ботинок. А тут как раз начались полеты на спецификацию. Надел спортивный туфель и побрел на аэродром. Увидев меня в таком «спецобмундировании», командир эскадрильи не разрешил мне даже подойти к самолету. И сколько я его ни просил, он не допустил меня к полетам.
– Попадет туфель под педаль - разобьетесь. А кто отвечать будет?
Это значило, что мне придется пропустить спецификацию и, следовательно, я не смогу попасть в истребители. Что же делать? Крепко привязав туфель бечевкой, я стал ожидать у главного входа начальника школы. Он меня знал как старшину
– Разрешите обратиться, товарищ комдив.
Начальник школы остановился.
– Что такое, Белоусов?
Честно рассказав о своей беде, я, не жалея слов, нарисовал мрачную картину жизненных неприятностей, которые меня ожидают, если мне не разрешат завтра участвовать в полетах. Говорил я, видимо, убедительно, и Померанцев в конце концов уступил:
– Ладно, летите в туфле, только привяжите ее понадежнее. [14]
Забинтовав ногу покрепче, явился на аэродром.
Командир эскадрильи, тщательно скрывая удовлетворение моей настойчивостью (он хорошо относился к тем, кто любил летать и рвался в истребительную авиацию), отчитал меня перед всем строем и предупредил:
– Если хоть раз вильнешь на пробеге, сразу отстраню от полетов, и тогда уж никто тебе не поможет.
Так я и ушел в этот полет: одна нога в сапоге, другая в туфле. Предупреждение командира эскадрильи и большое желание все выполнить даже лучше, чем обычно, сыграли свою роль: машина не вильнула на пробеге, полет прошел отлично.
* * *
Пролетели два года занятий в летной школе. Я довольно уверенно летал на разведчике «Р-5», истребителях «И-3», «И-4» и «И-5». Выдерживать большую нагрузку нам, конечно, помогала физическая подготовка. Все курсанты не только занимались физкультурой в отведенные учебным планом часы, но и в свободное время. Большинство из нас были значкистами ГТО, членами спортивных секций.
Училище я закончил с хорошими результатами. Как было принято в то время, успешно закончившим программу при распределении предоставляли право выбора места службы. Вместе с друзьями я назвал одну из частей Краснознаменного Балтийского флота, стоявшую под Ленинградом. Назначили меня командиром звена в эскадрилью, которой командовал Долгов, ныне генерал-майор авиации.
Сразу после приезда в часть я принял звено. Познакомился с подчиненными: лейтенантом Аркадием Свиридовым и пилотом Владимиром Янковским. Оба любили летать. (Тот и другой стали впоследствии хорошими офицерами-воспитателями и сейчас командуют авиационными подразделениями.) Но все же вопросы, которые я себе задавал еще в училище - как учить и воспитывать подчиненных, - не давали покоя. Как сделать, чтобы летчики понимали меня с полуслова? Как строить с ними отношения? [15]
И я вспомнил всех своих начальников. Я уважал Померанцева, Чумака, а еще раньше Хлебникова и слесаря Дробина, потому что они все умели делать лучше, чем я, и знали больше меня. У них был большой жизненный опыт. А вот у меня такого опыта нет. Я с подчиненными почти одногодок. Чем же я могу завоевать их уважение, чему я могу их научить? А мне очень хотелось добиться, чтобы все летчики, техники и механики звена выполняли свои воинские обязанности, мои приказания не формально, только потому что этого требует устав, а с охотой, с душой.
Выход был один - самому служить во всем примером, научиться все делать лучше, чем подчиненные, а по возможности, лучше, чем и другие командиры звеньев нашей эскадрильи. С этой точки зрения я снова и снова проверял свои действия и поступки.
Я учился у наиболее подготовленных командиров. Особенно старательно перенимал опыт командира отряда Ивана Романенко (сейчас генерал-майор, Герой Советского Союза). Он мне нравился своим умением работать с людьми, объективно и спокойно оценивать действия подчиненных, говорить правду в глаза. А я порой стеснялся открыто сказать человеку о его ошибках и потом жалел об этом.