Велесова ночь
Шрифт:
И, надо сказать, не без оснований: несмотря на плачевное состояние и отсутствие могучей мускулатуры, дрался его преподобие на удивление неплохо. Первого противника встретил ударом ботинка в живот, а второго приложил лицом об стол, да так ловко и проворно, что я даже успел заподозрить, что не так уж и много знаю об истинных пределах возможностей Георгиевских капелланов.
Впрочем, наслаждаться зрелищем пришлось недолго: молодчики дружно повисли у меня на плечах, а один смел с соседнего стола бутылку, перехватил за горлышко и явно целился в голову. Я кое-как закрылся от удара плечом, а потом воспользовался
И вовремя — бедняге определенно уже приходилось худо. Драться обступившие его молодчики умели на троечку и, в отличие от матерых каторжан, почему-то то ли стеснялись браться за ножи и цепи, то ли вовсе не носили с собой никакого оружия, предпочитая обходиться собственными кулаками или тем, что попадется под руку.
Зато процессу они отдавались, что называется, со всей душой. Лупили с размаху, не жалея костяшек и толком даже не целясь. И нападали дружно, не дожидаясь, пока я перещелкаю их по-одному прицельными «двойками» в подбородок: Стоило мне сдернуть на пол повисшего у его преподобия на спине щекастого коротышку, как добрая половина гоблинских сил тут же развернулась в мою сторону.
И кровь забурлила — во всех смыслах. Я расквашивал носы и выбивал зубы, а внутри все сильнее разгоралась веселая ярость. Не холодный как лед гнев солдата, которому предстоит смертельная схватка, а что-то другое — молодое, отчаянное и бестолковое. Я на мгновение будто сбросил с себя весь груз прошедших и грядущих испытаний и снова стал тем, кем пришел в этот мир — юнцом в синем кителе, чьей главной печалью были тяжелые кулаки старшеклассников.
Я дрался так же задорно, как в тот день, когда мы с Фурсовым устроили бедлам в столовой гимназии номер шесть. Вертелся юлой, хватал со столов подносы и недопитые кружки с пивом и обрушивал их на плечи и головы неуклюжих и слабосильных болванчиков, не способных угнаться за бурлящим сверхчеловеческой мощью телом. Противников было впятеро больше, зато Дельвиг проснулся окончательно, и когда мы встали спиной к спине, местной двуногой фауне пришлось туго.
Я не успел заметить, как к драке присоединились остальные посетили. Одних зацепили ненароком, другие наверняка решили под шумок свести старые счеты то ли с картежниками, то ли с кем-то еще. Парочку великовозрастных работяг просто снесли за компанию, а бедняга-кабатчик метался посреди побоища с посудой в руках, безуспешно пытаясь спасти хоть часть своего добра.
— Полагаю, следует все это заканчивать. Пока кто-нибудь не получил ножом промеж ребер. — Я протащил какого-то здоровяка лицом по столешнице и сбросил на пол. — Как считаете, ваше преподобие?
— Полностью… согласен! — выдавил Дельвиг, пинками отбиваясь от вцепившихся ему в брюки конечностей. — Хватит с меня драк!
Меня не пришлось просить дважды. Я рванул из кармана «браунинг» и пару раз выстрелил. Не в людей, конечно же — в потолок. Но и этого оказалось достаточно: все тут же присмирели, застыли на несколько мгновений и только потом принялись осторожно расползаться по углам, стараясь не терять из виду мою руку
И как где-то снаружи завывает сирена полицейского авто.
— Пожалуй, не стоит здесь задерживаться. — Я схватил покачивающегося Дельвига за локоть и потянул за собой. — Пожалуйте к выходу, ваше преподобие.
Глава 32
У выхода нас попытались остановить еще раз. Какой-то ушлый молодчик дождался, пока мы скроемся за дверью, и зачем-то рванул следом. Я без особых затей стукнул его рукоятью пистолета в висок и отправил вниз по ступенькам, в проход — на случай, если таких храбрецов вдруг окажется несколько.
Но больше желающих не нашлось: всех прочих любителей помахать кулаками изрядно отрезвил то ли голос «браунинга», то ли вой сирены, катившийся по улице.
— Это полиция… Сюда, судари! Вы должны немедленно прекратить это безобразие! — Дельвиг неуклюже выбрался на тротуар и принялся размахивать руками, разве что не подпрыгивая. — Я капеллан Ордена Свя…
— О нет. Нет, нет, нет. — Я кое-как поймал его преподобие за шиворот. — Только городовых нам сейчас и не хватало.
— Но…
— Никаких «но»! — рявкнул я. — Уходим отсюда!
Глаз Дельвига я не видел, но наверняка в них на мгновение мелькнуло что-то осознанное. Может, бедняга и не пришел в себя в полной мере, зато хотя бы сообразил, что восставшему из могилы, кем бы он ни был на самом деле, уж точно не захочется встречаться с полицией.
И мы побежали. Я — оглядываясь, неторопливо и стараясь не громыхать ботинками по мостовой. Его преподобие — грузно, по странной траектории и через каждые несколько шагов норовя свалиться лицом вперед. Однако с таким упрямством и старанием, что мы каким-то чудом успели нырнуть за угол.
Полицейская машина как раз повернула в проезд к полуподвалу, где располагался злополучный кабак, но на улице уже стемнело, а дождь лил так, что бравые стражи порядка едва ли смогли рассмотреть мелькнувшие в полумраке между домами силуэты. Да и работы у них хватало и так: даже если никто из местных недобандитов не направился за нами следом, публика в зале изрядно разогрелась, и затихшее ненадолго буйство наверняка уже разгоралось с новой силой.
Проверять я, впрочем, не собирался. И просто удирал, петляя по дворам, пока за спиной не послышался жалобный стон.
— Хватит… Бога ради, остановись уже!
Дельвиг согнулся пополам, уперся ладонями в колени и пыхтел так, что я сразу понял: даже гонись за нами целая стая кровожадных Леших, его преподобие более не сдвинулся бы с места. Сил на физические упражнения у него не имелось, а энтузиазм, к сожалению, закончился.
— Что ж… Как пожелаете.
Я на всякий случай прислушался. Дождь барабанил по крышам, где-то по соседней улице катились машины, а сирена все еще завывала вдалеке. Городовые делали свое дело, однако нас как будто не преследовали. Из-за домов доносился только ничем не примечательный городской шум, который щедро разбавляли… скажем так, звуки не менее прозаичные, хоть и не вполне обыденные.