Велетская слава
Шрифт:
Увидев смерть своего князя, велеты горестно закричали, тогда как союзные им варны и вовсе дрогнули, смешав ряды. Ободриты же громкими криками приветствуя месть Дражко, с новыми силами обрушились на врага. Вот затрещали и рухнули ворота и осаждавшие вломились в крепость. Сам Дражко, выхватив из рук знаменосца знамя с Соколом, метнулся к сторожевой башне. В следующий миг кровавое знамя Сварожича рухнуло в грязь, а на его месте, как встарь, взлетел стяг ободритов.
– Зверин наш, братья! – вскричал Дражко, спрыгивая внутрь крепости. В следующий миг он уже отбивался от накинувшихся на него велетов. Ободриты ринулись на помощь князю и кровавая бойня закипела на узких улочках между возведенными в крепости домами.
Над головой Карла реяло треххвостое алое знамя с изображением шести сине-красно-жёлтых роз, пока он сражался в первых рядах
– Трусы, маловеры!
– крикнул Карл, - неужели вы позволите язычнику и дальше глумиться над воинством Христовым? Кто из вас посмеет не пойти за своим королем?!
Голубые глаза гневно окинули опустивших лица франков и саксов, после чего Карл, презрительно сплюнув, сам двинулся к крепости. Оруженосца, осмелившегося ухватить его за руку, король в ярости чуть не зарубил, опомнившись в последний миг, он лишь презрительно отшвырнул его в сторону и зашагал к воротам. В двадцати шагах от крепости он остановился, пристально всматриваясь в стоявших на стенах данов.
– Я здесь, проклятый язычник, - крикнул он, вскидывая меч, - во имя Господа нашего, выходи, кровожадное чудовище, если ты веришь, что твой Водан дарует тебе победу. Пусть здесь и сейчас решится, чей бог сильнее – решится рукой одного из нас.
На миг наступила тишина – а потом со стены послышался клокочущий смех, больше напоминающий шум горного потока. Со скрипом распахнулась ворота и в них выросла исполинская фигура в черных доспехах и рогатом шлеме. За спиной Старкада угадывалось выстраивавшееся в боевой клин войско данов.
Внезапно над озером пронесся звук рога – тут же поддержанный восторженным ревом внутри крепости. Подозревая подвох, Карл все же рискнул обернуться – и замер, не веря своим глазам.
По озерной глади, с двух сторон к острову двигались корабли с драконьими головами на носах и квадратными парусами. Не дожидаясь пока суда причалят к берегу, с их бортов с воинственными криками, спрыгивали светлобородые воины в таких же доспехах и при таком же оружие, как собравшееся за спиной Старкада войско. Первым к берегу причалил корабль, на носу которого, с мечом наголо, стоял молодой дан с длинными светлыми усами на курносом лице. Его корабли шли по обеим сторонам наплавного моста, а по нему, оседлав черного коня и оглашая воздух воинственным криком, мчался молодой воин под кроваво-красным стягом Сварожича. Рядом с ним, тоже срывая глотку в яростном вопле, летела на белой лошади молодая женщина с выбивавшимися из-под шлема длинными русыми волосами.
Падение исполинов
Незадолго до вторжения франков с севера пришла радостная весть – конунг Дании Годфред примирился с Эйстейнном Жестоким, конунгом Гаутланда, сыном старого Харальда Боезуба. Тогда же, Люб, вместе с княгиней Властой, ее амазонками и частью собственной дружины отправился во владения побратима, чтобы уговорить его присоединиться к великой войне. Вместе с ним отправились и купцы Щетина, обещавшие Годфреду богатые дары в обмен на помощь велетам. Сам же Люб, от имени Драговита, пообещал конунгу данов земли ободритов, в том числе и богатый Рерик, на который давно облизывались северяне. Честолюбивый молодой конунг, только что подтвердивший датское главенство над гаутами и свеями, жаждал новых побед и новых захватов, поэтому легко дал себя уговорить. Вместе с набранным в Гаутланде войском он обогнул Ютландию, собирая по дороге отряды от всех подвластных ярлов. Тогда же к Годфреду присоединились и союзники из Норвегии. Объединенный норманнский флот вошел в устье Лабы и, поднявшись по ней, соединился с отрядами восставших саксов, а также вождями смельдингов
Многое в том беспримерном и славном переходе указывало на особую милость богов к союзному войску. И даны и велеты говорили потом, что им указывал путь ворон – птица Одина и Цернобока находила проходы, даже там где вставали в тупик бывалые лесовики. Ворон же громким карканьем выдавал и засады ободритов, сохранявших верность Дражко. Затем ворона сменила большая змея, по чьему оставленному в грязи следу даны нашли наикратчайший путь, по которому можно было перетащить драккары из одной протоки в другую. Дальше же, в хитросплетении лесистых островков и коварных мелей, из одного из мелких озер поднялась большая щука, следуя за которой суда норманнов прошли почти до цели. Когда же путь им преградили очередные мели, покрытые топким илом, непреодолимым ни вплавь, ни вброд, небо вдруг заволокло тучами, пролившимися ливнем. Дождь заставил разлиться местные ручьи и мелкие речки, по которым даны и гауты провели свои драккары в Зверинское озеро.
И мало кто в союзном войске знал, что за всем этим переходом следила, усевшись у костра перед алтарем Трехликого, одна саксонская ведьма. Единственный глаз ее, закатившись так, что был виден лишь белок, не видел ничего рядом с собой – но видел гораздо дальше, тогда как с ее губ срывалось то воронье карканье, то змеиное шипение, а порой ее рот лишь молча открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы.
За весь переход данам и велетам пришлось лишь раз принять бой – когда они наткнулись на возведенные Карлом мосты и оставленную у них стражу. Вырезав франков до последнего человека, Люб и Годфред приняли решение ускориться, поскольку стало ясно, что Карл уже перешел реку. Они гнали людей как могли и все же не смогли выйти к озеру раньше Карла, подоспев к Зверинской крепости, когда в нее уже врывались старые хозяева. Именно туда, где над воротами реял стяг Дражко, устремился и Люб. С вала в княжича полетели стрел и он спасся лишь подняв на дыбы коня, принявшего на себя смерть. Соскочив на землю, Люб ворвался в ворота, - и застыл, пораженный горем и гневом, при виде валявшегося в грязи под валом старого Драговита. Мертвое лицо все еще искажала гневная усмешка, правая рука судорожно стиснула торчавший из груди кинжал. На рукояти клинка красовался расправлявший крылья сокол ободритов.
– Да, его убил я, - Люб поднял глаза и увидел с вызовом смотревшего на него Дражко, - это был честный бой и честная месть – за отца! Ты не вправе попрекать меня его смертью.
– Попрекать не вправе, - кивнул новый князь велетов, - но вправе требовать мести!
– С этим не застоится! – улыбнулся Дражко, вскидывая меч. Люб отметил, что оружие противник держит в левой руке, но осмыслить эту странность не успел – справа послышался какой-то шум, вопль боли и треньканье тетивы. Чья-то стрела мелькнула возле его лица, на излете зацепив щеку. Подняв глаза, Люб увидел как со сторожевой башни падает ободритский воин, так и не выпустивший лук, а за его спиной во весь рост встает Власта, с окровавленным мечом. Невольно залюбовавшись на простоволосую, пылающую гневом жену, Люб чуть не пропустил того, как Дражко, подхватив валявшееся на земле чье-то копье, с диким криком метнул его в князя велетов. В последний момент молодой владыка успел пригнуться, одновременно бросившись к князю ободритов. Легко отбив выпад Дражко, Люб ударил в ответ с такой силой, что острие его меча вошло в раскрытый рот, пробив кость и выйдя из затылка. Когда Люб, упершись ногой в колено трупа, не без труда выдернул меч, тело Дражко повалилось на землю, смешивая с грязью кровь и мозги, вывалившиеся из расколотого черепа.
Вокруг него уже кипел бой – ворвавшиеся в крепость велеты бились с ободритами, оказавшимися в ловушке между державшими оборону в переулках дружинниками Драговита и подкреплениями Люба. Бок о бок с велетами бились и воительницы – ворвавшаяся в крепость Хельга тремя мощными ударами зарубила троих воинов, самонадеянно решивших взять живьем девушку с Лёсе. Рядом с ней пускала стрелу за стрелой Йильма, прикрывавшая со спины могучую подругу. Другие амазонки, во главе с Властой, быстро очистили стены крепости, а в следующий момент сокол ободритов рухнул со сторожевой башни. На его месте взлетел кровавый стяг Сварожича. Люб приветствовал его мечом и, с еще большей свирепостью, обрушился на врагов. Однако ободриты, пусть и потерявшие князя, да еще и внезапно оказавшиеся в меньшинстве, все еще сражались, надеясь на помощь союзников-франков.