Великая игра. Птицы. Ледяной замок. Рассказы
Шрифт:
— Можешь утешиться тем, что сон всегда надо понимать на оборот. Человеку снится то, чего на самом деле не бывает.
— Неправда! — воскликнул Маттис.
Он вздрогнул от ее слов. Ему показалось, что она нарочно хочет причинить ему боль. Но ведь она не знает, о — чем говорит, все дело в этом.
— Почему ты такая злая? — взволнованно спросил он, и ему сразу расхотелось есть.
Он так резко встал из-за стола, что приподнялся край столешницы. Чашка опрокинулась, и кофе разлился.
— Фу,
— А кто в этом виноват?
Неужели она не понимает, что все ему испортила?
— Вечно ты мне все портишь!
— Ладно, Маттис, успокойся.
Он уже опомнился.
— Ничего, теперь тут все будет иначе, все. Это началось ночью.
Хеге вспомнила, как упряма она была ночью, и раскаялась.
— Сегодня вечером я пойду с тобой смотреть тягу. Не сердись.
— Она уже будет не такая, как в первый раз.
Хеге не стала спорить, она убрала со стола и села довязывать кофту. Потихоньку она наблюдала за Маттисом. Он почувствовал это и резко спросил:
— Что тебе еще надо?
— Я смотрю, не собираешься ли ты пойти поискать работу. Ведь ты обещал.
Она была беспощадна.
— Да, но тяга…
Она была непреклонна.
— Никакие птицы и никакая тяга тебе не помогут. Если ты сказал, что пойдешь искать работу, значит, должен идти.
Маттис испугался. Видно, на этот раз с Хеге что-то стряслось, если она так настаивает на своем. Неужели она не понимает, какое это мучение? Он вскочил со своего места, которое казалось таким надежным, и с тревогой спросил:
— Разве так у нас должно было измениться после тяги? Мы не должны сдаваться, это я тебе говорила тысячу раз.
— Тебе легко говорить.
Маттис задумался.
— Почему у меня нет таких бицепсов, от которых лопаются рукава? — громко и жалобно спросил он.
Хеге не ответила.
— Ты никогда меня не спрашиваешь! — возбужденно продолжал он.
— О чем?
— О том, о чем нельзя спрашивать.
— Хватит, успокойся, — резко сказала Хеге.
Это для обоих было больное место.
— Можно, я подожду до завтра? — попросил Маттис, имея в виду унизительный обход соседних усадеб в поисках работы. Ведь Хеге часто бывала доброй сестрой, хотя в последнее время выдержка изменяла ей и она вдруг начинала сердиться.
— Потому что сегодня — это сегодня. Понимаешь?
— Ладно, — сказала Хеге. — Подождем до завтра.
9
Сегодня было сегодня. Маттис кружил возле дома.
Во сне у меня было три сокровища, думал он: ум, сила, любовь.
Я был другой в трех отношениях.
Ясным летним утром он бродил вокруг дома. Хеге, конечно, сидит дома
Три сокровища. Утром они снова исчезли, он не обманывал себя — лишь вспоминал о них, слушая то, что звучало у него под ногами. Словно он нечаянно наступал на клавиши, и музыка, таившаяся в земле, начинала звучать, очаровывала и становилась явственной и живой.
Другой в трех отношениях. Но сегодня — это сегодня. Странно, что Хеге этого не понимает, подумал он, спускаясь к озеру.
Он остановился на берегу и, словно ребенок, начал бросать в воду камешки. Вода была гладкая как зеркало — рыбачить сегодня было бесполезно. Маттис с чистой совестью мог даже не прикасаться к своей утлой лодчонке.
Три сокровища. Они были тут, с ним. Сегодня ночью он сам был другой. Все, о чем он мечтал, родилось в нем по его желанию.
Маттис швырял в воду камни величиной с кулак, глаза у него были затуманенные и пустые.
— Маттис! Обедать! — крикнула с крыльца Хеге.
Добрый женский зов.
Три сокровища дрогнули.
Хеге не требовалось прибавлять: иди скорей! Маттис не задерживался, когда его звали есть, он быстро взбегал по склону и садился к столу.
— Ешь, пока еда не перевелась, — сказала Хеге, подавая ему тарелку.
Маттис понимал, что ее слова вызваны его отказом искать работу. Она на него сердится.
— Но если человек стал другим в трех отношениях, — сказал он с набитым ртом.
— В каких трех отношениях?
— Это связано с тем, чего ты не должна знать. С девушками и с…
— Ясно.
— Ты никогда не бываешь другой, ты такая, какая есть, — сердито сказал он. — Тебе этого не понять.
— Да, — согласилась Хеге. — Так ты все-таки пойдешь завтра?
Какая она настойчивая и непонятливая, подумал он. Но зато она их кормит.
— Раз сказал, значит, пойду, — ответил он, содрогаясь при мысли о собственной беспомощности рядом с сильными и ловкими работниками.
Хеге снова взялась за свое вязание. Маттис спросил почти с мольбой:
— Будешь смотреть сегодня тягу? Ты утром обещала.
— Только не сегодня, это чересчур поздно.
— Но ведь ты хотела…
— Мне надо выспаться, — решительно сказала Хеге.
— А если ты больше никогда не проснешься? — упрямо спросил Маттис. — Ведь ты потом будешь очень жалеть.
Хеге вздрогнула. Он не понял, почему его слова так задели ее.
— Сейчас же замолчи!
Он убежал. Она что-то говорила ему вслед, но он, задев о косяк, испуганно выскочил за дверь.